— Потому что. У нее недостаточно денег, чтобы платить мне за уборку
еедома.
— Зачем? Наш дом не грязный.
— Хочешь пойти завтра покататься на коньках?
— Да!
— Тогда перестань задавать столько вопросов.
Я выключаю телевизор и отсылаю Кела в кровать.
Залезая в собственную, я ставлю будильник на шесть утра. Хочу убраться из этого дома до пробуждения мамы.
Мы с Келом проводим все воскресение за растрачиванием всех моих сбережений. Я отвожу его в кафе на завтрак, где мы заказываем по два экземпляра каждого блюда в меню. Мы идем кататься на льду и делаем это так отстойно, что решаем не оставаться там надолго. Мы обедаем в фаст-фуд ресторане внутри аркады, где сидим не один час. После, я отвожу его на послеполуденный фильм, во время которого у нас был второй обед, состоящий из еще большего количества фаст-фуда. Я бы сводила его на десерт, но он уже жалуется, что его живот сейчас лопнет.
К тому времени, как мы возвращаемся домой, мама уже на работе. И это вовсе не случайно. Я принимаю душ, выбираю нам одежду для школы и отношу грязное белье в стирку. Я так устала, что могу уснуть без всяких подавляющих мыслей.
Грязные фразочки,
словно выстрелы.
Все неудачники
верят слухам.
Я пытаюсь выстоять,
лишь бы хватило духу.
—The Avett Brothers,
All my mistakes
Глава Тринадцатая
— Я приготовил для тебя еще одну, — говорит Ник, занимая свое место утром понедельника.
Если я еще раз услышу очередную шутку про Чака Норриса, я буквально взорвусь.
— Давай не сегодня, у меня голова болит, — отвечаю я.
— Знаешь, как Чак Норрис справляется с головной болью?
— Ник, я серьезно. Заткнись!
Он встает и поворачивается к бедняге справа.
Уилла нет. Класс ждет его минут пять, не зная, чем себя занять. Видимо, опоздания не в его стиле.
Хави встает и собирает книги.
— Правило пяти минут, — говорит он, выходя за дверь. Но тут же возвращаясь с Уиллом позади.
Он закрывает дверь и идет к своему столу, кладя на него кипу бумаг. Сегодня он на грани, и это очевидно для всех. Он передает первому ученику каждого ряда маленькую стопку бумаг и передает всем назад, включая меня. Я смотрю на свои бумаги — примерно десять листков, скрепленных вместе. Я начинаю перелистывать их и узнаю на одной страничке поэму Эдди о розовом шарике. Должно быть, это все поэмы, написанные учениками. Другие мне незнакомы.
— Некоторые из присутствующих читали слэм в этом семестре. Я это ценю. Знаю, для этого нужна немалая храбрость. — Он поднимает свою копию коллекции поэм.
— Это ваши поэмы. Некоторые были написаны учениками из других моих классов, некоторые из этого. Я хочу, чтобы вы их прочитали. После этого, оцените их. Напишите число от нуля до десяти — максимальная оценка. Будьте справедливы. Если она вам не нравится, поставьте низкий балл. Мы пытаемся выбрать лучшую и худшую. Напишите балл в правом уголке каждой странички. Начинайте. — Он садиться за стол и наблюдает за классом.
Мне не нравится это задание. Оно кажется несправедливым. Я поднимаю руку. Зачем я поднимаю руку? Он смотрит на меня и кивает.
— В чем смысл этого задания? — спрашиваю я.
Он медленно обводит глазами учеников.
— Лэйкен, задай свой вопрос снова после того, как все закончат.
Он ведет себя странно.
Я начинаю читать первую поэму, когда Уилл хватает два листочка со своего стола и проходит мимо меня. Я оглядываюсь в тот момент, когда он кладет листочек на парту Эдди. Она поднимает его и хмурится. Уилл возвращается к переду, роняя второй листочек на мою парту. Я поднимаю его и смотрю. Это записка о задержании после уроков.
Я оглядываюсь на Эдди, но она просто пожимает плечами. Я скатываю свой листочек в шарик и кидаю через весь кабинет в мусорную корзину у двери. Попала.
Через полчаса ученики начинают заканчивать свое оценивание. После Уилл забирает листки и просчитывает баллы на калькуляторе. Когда последние баллы были подсчитаны, он пишет финальные числа на куске бумаги, идет к переду стола и садиться.
Уилл поднимает листочек в воздух и трусит им.
— Все готовы услышать, какие поэмы посчитали самыми отстойными? Какие получили высшие баллы? — он улыбается, пока ждет ответа.
Все молчат. Кроме Эдди.
— Некоторые из нас, кто писал эти поэмы, не
хотятзнать, сколько баллов они заработали. Я уверена, что не хочу.
Уилл делает пару шагов в ее сторону.
— Если тебя не заботит, скольких баллов она достойна, то зачем ты написала эту поэму?
Девушка с мгновение молчит, обдумывая вопрос Уилла.
— Кроме того, что хотела быть освобожденной от вашего экзамена? — спрашивает она.
Он кивает.
— Думаю, мне просто было что сказать.
Уилл смотрит на меня.
— Лэйкен, задай свой вопрос снова.
Мой вопрос. Я пытаюсь вспомнить, что я спрашивала. Ах да, в чем смысл?
— В чем смысл этого задания? — настороженно спрашиваю я.
Уилл держит бумажку перед собой, содержащую подсчитанные баллы, и рвет ее посередине. Он тянется за спину и берет стопку поем, которые все оценили, и выкидывает в мусор. Парень идет к доске и начинает что-то писать. Когда он заканчивает, то отходит в сторону.
«
Смысл
не в
оценке
;
смысл
в
поэзии
.»—
Аллан Вулф
Класс замолкает, пока мы вникаем в слова, написанные на доске. Уилл позволяет тишине затянуться, прежде чем продолжить.
— Не важно, что кто-то другой думает о ваших словах. Когда вы на сцене — вы делитесь кусочком своей души. Вы не можете оценить это в баллах.
Звенит звонок. В любой другой день, ученики бы выскочили за дверь. Никто не двинулся; мы все просто пялимся на слова на доске.
«
Смысл
не в
оценке
;
смысл
в
поэзии
.»—
Аллан Вулф
