3. Возьми трубку!
Рыся лихорадочно прокручивала варианты спасения заблудшей души.
Ну как заговорить? Как? Что, если девушка возьмет с испугу и выстрелит в себя. Палец-то на спусковом крючке.
Или прыгнуть? Внезапно прыгнуть на нее? Она свалится от неожиданности, пистолет выронит… А если не выронит, а именно стрельнет?
Что же делать-то? Вот так стоять и ждать, когда человек совершит непоправимое?
И тут в тишине позднего вечера внезапно зазвонил телефон.
Рыся вздрогнула всем телом. И почувствовала каким-то особым обострившимся чутьем, что и Наша вздрогнула тоже.
Телефон звонил у Рыси в левом кармане. Муж, кто ж еще! Он сегодня уже не раз пробовал выйти на связь. Прислал несколько раз СМС: «Где ты, Ры?» Звонил. Рыся пока не могла с ним общаться. Ничего, до завтра-послезавтра потерпит, обойдется.
Телефон звонил.
— Возьми трубку! — услышала вдруг Рыся хриплый приказ.
Вот счастье-то! Это же ее соседка слева очнулась! И — надо же! Тоже наблюдательная! Поняла, что своя, по-русски обратилась. Эх, вот мы какие девушки необыкновенные! Все можем! Даже краем глаза своих от чужих отличаем! А стоим при этом, как сироты, на чужом мосту и собираемся себе в сердце стрелять из настоящего пистолета настоящей пулей!
— Не возьму! — решительно ответила Рыся, поняв, что надо вступать в диалог любой ценой.
Говорить, говорить, говорить, отвлекать, развлекать…
— Не дождется! — продолжила Рыся, желая разжечь в девушке интерес.
— А если ему там плохо? — вполне живо отозвалась та.
— А если мне тут плохо? — возразила Рыся.
— Что у тебя в руке? — спросила собеседница.
Видимо, она давно незаметно наблюдала за Рысей, почувствовав в ней подругу по несчастью.
— Не скажу. Вот брось свою эту штуку в воду — про все узнаешь.
— Не могу. Я жду звонка.
— И что? Пистолет здесь при чем?
— Он позвонит. Я попрощаюсь. И выстрелю.
Хоть бы «он» никогда не позвонил, подумалось Рысе.
— А он обещал, что позвонит? — спросила она как о чем-то само собой разумеющемся.
— Обещал, — ответила девушка.
— А во сколько — сказал?
— В десять вечера, по-местному, обещал.
— А сейчас уже одиннадцать почти. Хороший он у тебя человек. Такого только за смертью посылать…
Рыся осеклась… Ишь ты, чего сказанула! Хотя — правда! Такого — да, только за смертью. По крайней мере, есть шанс остаться в живых.
— Он обещал прилететь. И не прилетел, — пожаловалась девушка.
— И ты хочешь ему что-то доказать, убив себя?
Ой, не дай Бог этому «хорошему человеку» сейчас позвонить! Лишь бы не это! — молилась про себя Рыся.
— Ему ничего не докажешь. Просто я устала. И мне больно.
— Всем больно. В жизни бывает больно. Но стреляться — дело последнее. Знаешь, в жизни столько горя. Зачем еще добавлять? У тебя мама-папа есть?
— Есть. Им все равно.
— С чего это ты решила?
— Ну, не совсем все равно… Но они утешатся… Ничего. А я больше так не могу.
— Так не можешь, а по-другому — сможешь, — возразила Рыся, просто чтобы разговор не прерывался.
Но девушка почему-то заинтересовалась последней фразой.
— А как — по-другому?
— По-другому — это совсем по-другому. Есть много способов. Но я не могу говорить, когда ты эту штуку нацеливаешь на себя. В меня в детстве папаша вот так вот целился. С тех пор кошмары снятся.
— А зачем он? — спросила девушка и опустила руку с пистолетом в сумку.
Это было уже кое-что! Проблеск надежды.
— По пьяни, — ответила Рыся. — Когда напивался, творил всякие чудеса.
— А у меня отец — пидор, — поддержала разговор девушка.
— В смысле? — удивилась Рыся странному ответвлению их беседы.
— В прямом. Я однажды случайно увидела, как он с мужиком…
— Один раз — не пидарас, — высказалась Рыся.
Про себя она удивлялась сама себе: что она порет, какую чушь несет. Но инстинкт подсказывал, что чем абсурднее будут звучать ее реплики, тем скорее прислушается ее собеседница.
— Думаешь? — живо откликнулась девушка.
— Конечно! Мало ли что… Все в жизни бывает… Ты брось пестик в воду, и пойдем поговорим. Тебя как зовут?
— Ната. Но… Как же мне жить? Как?
— Брось, тогда все скажу. А так — никакого разговора не получится.
— Бросить — это значит принять все, как есть.
— И прими. И живи дальше. У тебя впереди долгая жизнь. Долгая-долгая. Ты такие вещи совершишь — весь мир о тебе узнает! Потом детей родишь. Не меньше пяти у тебя будет.
— Откуда ты-то знаешь? — с болью откликнулась Ната.
— Вот бросишь свою железяку в воду — расскажу. А так — ничего не скажу и уйду отсюда насовсем.
— На, подавись! — крикнула непонятно кому будущая мировая знаменитость и бросила в воду пистолет.
И в этот самый миг, как раздался водяной плюх, зазвонил телефон. Естественно, Рысин.
— Возьмешь трубку? — спросила Натка.
Она повернулась к Рысе лицом. Только сейчас, заглянув в Наткины глаза, поняла Рыся, какое чудо произошло… В глазах все еще стояла и ждала чего-то невыразимая боль.
А собственная Рысина боль куда-то подевалась. Видно, все силы ушли на последние двадцать минут разговора. Она знала, что сейчас сможет запросто поговорить с Петром. Все то, из-за чего она неимоверно страдала, казалось давно прошедшим.
— Да, возьму, — ответила она Натке и сказала в телефон: — Алло!
— Ры! Наконец-то! Я уж чего только не передумал!
— Все в порядке у меня. Я просто очень занята. Я же все тебе написала: еду в горы, надо проконсультировать одну соотечественницу. Понимаешь? Помочь человеку.
— Все в порядке, Ры! Я просто очень соскучился. И мысли всякие полезли… Тебе никто не звонил?
— Ну, как никто? Кто-то звонил. А ты что? Ревнуешь?
Рыся поняла: Петр боялся, что Элеонора поделилась с его женой подробностями собственной интимной жизни.
— Наверное, пора начать ревновать, — со вздохом облегчения проговорил муж.
— Тогда, наверное, и мне пора? — не удержалась Рыся.
— Соскучился я по тебе ужасно, вот что.
— Ну давай, на связи, ладно? Я занята, правда.
— Целую тебя, Крошка Ры.
