Он уснул, программы мелькали перед ним, и ему снились потоки чисел, живая алгебра, полная уравнений и величин, которые начали обретать смысл, а потом (когда он попытался исследовать и понять их) — распадаться и исчезать в хаотическом мелькании.
Его разбудил мягкий звук колокольчика.
Он находился в газолете, в похищенном корабле воэнов. Торможение ослабло, словно они уже приближались к цели. Он переключился на наружный вид и разглядел оранжево-красное солнце прямо впереди. Нечто вроде насельника чуть шевельнулось на сиденье перед ним.
— Фассин? — сказали Кверсер-и-Джанат.
Если бы он не находился в противоударном геле внутри своего газолета, то, наверно, подпрыгнул бы.
— Ммм? — сказал он.
— Мы собираемся поместить вас в вашу маленькую камеру ненадолго, хорошо?
— Ну да, я понимаю.
— Как только мы выйдем на стандартный уровень в один «же».
— Слушаю и повинуюсь, — сказал он, пытаясь скрыть волнение в голосе.
Оказавшись снова в математическом пространстве своего газолета, Фассин получил результат.
Изображение облачного неба на открытке и вправду скрывало данные. Они находились там все время. Ответ, если это в самом деле был ответ, был у него с самого начала.
Он был похож на инопланетную алгебру.
Фассин попытался понять его.
В данных не было никакого смысла.
Они могли значить что угодно.
Архимандриту Люсеферусу не давало покоя неприятное подсасывание в животе. Он понял, что это. Такое же чувство овладевало им, когда он предпринимал что-то с опозданием или делал что-то неправильно. Как будто играешь в некую игру и вдруг осознаешь, что два хода назад совершил жуткий ляп, а теперь хочется вернуться и все переделать, переходить, устранить ошибку.
Когда он ребенком играл с другими детьми и совершал ошибку, то иногда говорил: «Слушай, я совсем не это хотел, я хотел вот что…»; он тогда же и обнаружил, что, хотя такое поведение и запрещалось правилами игры, подобные выходки удивительно часто сходили ему с рук. Поначалу он думал, что объясняется это его более сильным, чем у других детей, характером, но потом понял, что те, против кого такая тактика срабатывала, были в основном детьми отцов, не поднявшихся по лестнице власти так высоко, как его собственный. Впоследствии он и сам поднялся высоко и обнаружил, что мошенничество по-прежнему остается действенной тактикой. Он мог совершить самую ужасную ошибку, но не поплатиться за это, потому что его противник, понимая, что выгодно для него за пределами игры — в жизни вообще, никогда не осмеливался воспользоваться этой ошибкой. Для архимандрита это было своего рода непобедимостью.
С машинами дела обстояли иначе. Они обычно не позволяли делать незаконные ходы или исправлять совершенные ошибки. Поэтому ты их просто перегружал, а порой возвращался к сохраненной раньше позиции или к той стадии работы, когда ошибку можно было исправить.
Только сейчас была не игра, а если даже игра, то Люсеферус не знал, как изменить в ней правила, или смести фигуры с доски, или запустить процесс стирания всех данных. Может быть, концовкой в этой игре была смерть, и он, пробудившись, обнаружит себя в той большей реальности, которую всегда постулировала Правда. Это было своего рода утешением, хотя и в этом случае он не желал пробуждаться после поражения.
Главной проблемой было время. Время и эти сучьи насельники.
«Люсеферус VII» величественно выплыл на орбиту планеты Наскерон. Архимандрит наблюдал за этим со своего нового флагмана — с главного боевого корабля флота «Ненасытный» (он был готов признать, что этот корабль великолепен во всем, кроме одного — имени).
Дефицит времени. Как же это получилось? Если бы он так не задержал вылет, если бы он не останавливался по пути, наверное, если бы он не требовал, чтобы флот был постоянно собран в один кулак… и тем не менее он начал действовать гораздо быстрее любой нетиранической структуры, и только сумасшедший мог оставить нетронутыми очаги сопротивления на пути следования и… и вернуться.
Так что на самом деле выбора у него не оставалось. Быстрее сюда все равно было не добраться. Эти суки запредельцы могли бы предупредить его о том, что эскадры Объединенного флота появятся раньше, чем предполагалось. Это они во всем виноваты. Может, это даже заговор против него. Ну да, они участвовали в нападении на Юлюбис, когда это их устраивало, хотя не вели боевых действий с той решимостью, с какой могли и должны были бы. Сучьи выродки, слабаки, хнычущие моралисты. Военные цели им подавай! Они избавились таким образом от возможных угрызений своей вонючей совести, свалив всю грязную работу на него. Будь они так же настойчивы и безжалостны, как он, все могло бы повернуться иначе. А они вместо этого поддерживали Люсеферуса ровно настолько, чтобы заманить его сюда, а когда он оказался там, где им хотелось, поспешили уйти в тень.
Люсеферус теперь жалел, что отпустил эту женщину — Лисс. Он вернул Салууса Кегара, этого промышленника, на его планету, главным образом, из желания увидеть, как они поступят. Поверят ли они, что его похитили? Или нет? Пока шли приготовления к суду, его забрала для допросов гвардия. Женщина, которая его похитила и просила позволить ей лично доставить его назад, узнав, что на уме у архимандрита, исчезла, даже не успев передать пленника, и, наверно, вернулась к своим друзьям-запредельцам. Глупо, что он так вот упустил возможный рычаг воздействия, но ведь было столько других дел, и потом, в то время был еще не ясен весь масштаб запредельческого предательства.
Где их корабли? Где их силы вторжения или оккупационные войска? Запредельцы держались где-то на окраинах и не появлялись в самой системе, боясь слишком засветиться. Они вещали об ужасе и разочаровании в связи с тем, что Люсеферус уничтожил город и орбиталище, и тем, как его войска подавляют очаги сопротивления. Пошли они в жопу! Это ведь война, а не хер собачий! Как эти недоумки собираются выигрывать войны? Потери были чуть ли не разочаровывающе малы; Люсеферус не мог припомнить другой полномасштабной кампании вторжения с такими ничтожными потерями. Нападающие имели столь подавляющее численное преимущество, что другая сторона практически ничего не могла им противопоставить — только принять бессмысленную смерть, сдаться или бежать.
Без везения, конечно, тоже не обошлось, и он полагал, что небесполезны были и предоставленные запредельцами разведданные о военных приготовлениях и диспозиции флота. Но главную роль, конечно, сыграли крупнокалиберные орудия и их количество, а потому действительно масштабные космические сражения, на которые он рассчитывал, так и не стали реальностью.
Итак, система теперь принадлежала ему, пусть при этом лично он и топтал эти земли только один раз, когда появился в маленьком особняке среди джунглей, чтобы принять формальную сдачу иерхонта. Он предпочел бы сферический дворец в Боркиле, пусть и полуразрушенный, но наделенный символическим значением; однако его служба безопасности сочла, что существует вероятность подрыва хорошо спрятанного ядерного заряда или чего-то равно неприятного, а потому был выбран дом в какой-то глуши. Иерхонт и его свита удерживались на борту «Люсеферуса VII». Пускай Объединенный флот прикончит их, если уж кораблю суждено погибнуть.
