Джейми встретила адвоката у выхода из лифта, и, как во время первого визита, они вдвоем наблюдали медленное приближение по коридору процессии во главе с Хейфецем.
Лечебные процедуры сделали свое дело: мистер Хейфец был в хорошей форме. Уединившись с адвокатом, он медлил начать разговор, и Александр Петрович тоже молчал, давая возможность хозяину выбрать, в каком ключе вести беседу.
Как и предполагал адвокат, Хейфец не склонен был обсуждать ночные приключения. Он приступил прямо к делу:
— По-моему, господин Самойлов, вы блестяще сделали вашу работу. Я считаю, все условия договора выполнены. Я должен вам заплатить тридцать тысяч. — Он выдержал паузу, оставляя время собеседнику согласиться либо не согласиться или даже, мелькнуло в мыслях у адвоката, провоцируя его поторговаться. Нет уж, подумал он, не дождетесь, мистер Денежный Мешок.
— Вы по-прежнему предпочитаете наличные?
Последовала новая пауза, затем горбун нажал кнопку на своем пульте, и Джейми принесла на под-носике шесть запечатанных пачек пятидесятидолларовых бумажек. Продемонстрировав деньги адвокату, она ловко, не прикасаясь к ним руками, переместила их в полиэтиленовый пакет с рекламой синтезаторов «Хейфец» и оставила около адвоката.
Далее, как обычно, был предложен кофе.
— Я на днях уезжаю, господин Самойлов, — сказал Хейфец, — и хочу вам на память сделать подарок.
Джейми прикатила журнальный столик, на котором под прозрачным колпаком покоилось что-то довольно большое. Приглядевшись получше, адвокат обомлел: это был фонограф.
Джейми подвезла фонограф к Хейфецу и сняла прозрачный колпак. Хейфец освободил какой-то рычажок, восковой валик начал вращаться, послышалось шипение и приглушенный хрипловатый голос, неразборчиво произнесший несколько слов по-английски.
— Вы слышали голос Томаса Эдисона, — торжественно объявил Хейфец, — этот фонограф — из первой партии, выпущенной им самим. Хорошая вещь, но, увы, он, как и я, может жить только под стеклянным колпаком.
Джейми передвинула столик к адвокату, и тот в свою очередь тоже запустил фонограф и тотчас остановил его.
— Спасибо, это царский подарок. — Адвокат церемонно поклонился. — Я потрясен вашей щедростью… и вашей осведомленностью.
Джейми сама пошла проводить Александра Петровича к машине, а за ними молодой человек спортивного вида нес фонограф.
— Вы счастливчик, господин Самойлов, — щебетала по пути Джейми, — мой шеф не каждому делает такие подарки. Если вы захотите его продать, на любом аукционе вам дадут не меньше двухсот тысяч.
Но каков проныра, думал, сидя за рулем, адвокат. Просто счастье, что не пронюхал о тех полутора тысячах. Разумеется, эту чудесную игрушку он, Самойлов, никогда не продаст и тех двухсот тысяч, о которых говорила Джейми, ему никогда не видать. Но сейчас это не было важно, как всякого истинного коллекционера в подобной ситуации, его переполняла детская радость обладания. К тому же ему не ткнули лишние деньги в конверте, словно чаевые, а отблагодарили изысканным подарком, как джентльмен джентльмена, и сертификат, лежащий на заднем сиденье, удостоверял не только подлинность фонографа, но и то, что адвокат Самойлов является белым человеком.
Новый экспонат музея звукозаписи принес и радость и хлопоты. Такая вещь кое к чему обязывала, и Александру Петровичу пришлось потратить три дня на установку более современной сигнализации и дополнительной, металлической, двери.
Он уже и думать забыл об университете, когда ему позвонил Башкирцев и попросил приехать.
В кабинете профессора кроме него самого у стола сидели Клещихин и человек в джинсовом костюме, который отрекомендовался как полковник Шереметев.
Понятно, теперь у них будут боярские имена, заметил себе адвокат.
Джинсовый полковник объяснил, что два дня назад исчез его подчиненный, майор Сапсанов. Он, полковник Шереметев, приехал сюда лично, потому что в рапортах майора относительно циклотрона и приезжего бизнесмена Хейфеца много странного.
Поняв, куда дует ветер, адвокат рассказал о своей первой и единственной встрече с майором. Тот, несомненно, вел себя несколько странно, был раздражен и нервозен и, что совсем удивительно, слышал голос Соломона Хейфеца, умершего восемь лет назад.
— Это был его пунктик, Соломон Хейфец. Он был просто помешан на нем.
— Почему вы о нем говорите «был»? — укорил Шереметева Александр Петрович. — Это плохая примета, так говорить.
— Да, конечно, — согласился джинсовый полковник, — извините.
В заключение разговора адвокат попросил, для порядка, показать фотографию майора и опознал его. Затем полковник Шереметев, сопровождаемый Клещихиным, совершил экскурсию в подземные помещения, и оба полковника, воркуя о своем, удалились.
Александр Петрович хотел последовать их примеру, но Башкирцев, проводив кагебешного боярина, обратился к адвокату с удивившей того торжественностью:
— Если вы не спешите, не откажите мне в удовольствии пообщаться с вами приватно.
Заперев дверь кабинета, он выставил на стол коньяк и конфеты.
— Дорогой Александр Петрович, у меня радостное событие. Более того, я позволю себе сказать — у нас с вами радостное событие.
Адвокат, попивая коньяк, ждал продолжения.
— Сегодня утром было плановое включение ускорителя, и представьте, дежурный электрик докладывает: потребление энергии резко упало. Стали разбираться, в чем дело, — так вот, эта окаянная подземная установка сама собой отключилась. Я на радостях велел размонтировать кабели, ведущие вниз, — и циклотрон нормально работает. Боже мой, Александр Петрович, я только сейчас понял, каким грузом это висело на мне. Нам есть что отпраздновать. — Он снова наполнил рюмки.
— А я вам сделаю приятное предсказание, — адвокат охотно подхватил праздничную тональность разговора, ибо, по своим причинам, тоже пребывал в превосходном настроении, — отныне призрак Хейфеца никого тревожить не будет.
— Он вам сам об этом сказал? — со счастливой улыбкой спросил профессор.
— Разумеется, ведь я духовидец. И заявляю со всей ответственностью, что дух Соломона Хейфеца рассчитался со всеми земными долгами и покинул нас навсегда.
— Никакой вы не духовидец, а просто большой шутник, — погрозил ему пальцем Башкирцев. — У вас замечательный дар создавать веселую атмосферу, я даже не знаю, что бы без вас делал.
Домой Александр Петрович ехал, мурлыча под нос «Волшебную флейту». Да, думал он, общение со счастливыми людьми — подлинный эликсир жизни.
В почтовом ящике он обнаружил конверт, большой и плотный, точно такой, в каком месяц назад получил визитную карточку Хейфеца, но на этот раз на конверте не было никакой надписи. Он несколько удивился, ибо знал, что Хейфец сегодня должен был уехать.
Отключив сигнализацию и заперев обновленные замки на дверях, он вскрыл конверт — из него посыпались десятидолларовые бумажки. В полном недоумении он, чисто механически, пересчитал их: получилось ровно полторы тысячи долларов.
