Впереди появился и начал разрастаться лесок, мы ворвались
под сень ветвей, лишь чуть снизив скорость: деревья стоят редко, земля сухая и
твердая, проскочили насквозь, лесок быстро поредел, превратился в чахлый
кустарник. Дорогу начали перегораживать отвесные скалы, приходилось объезжать
по дуге, ибо под скалами кучи камней, не успевших рассыпаться в пыль. Волк и
ворон почти не показывались, но однажды я увидел их вместе: ворон на вершине
высокого камня, а волк прилег под ним, оба оглядывались в мою сторону.
Я приблизился, сердце болезненно сжалось. Дикое
пространство, вздыбленная земля, торчащие, как острые зубы, оголенные скалы,
сколы остро блестят, еще не изгрызенные ветрами и дождями. Везде только камни,
застывшая магма, жуткие трещины в земле. Ветерок лениво перегоняет с места на
место серую кучу пепла, над далекой горой поднимается дымок. Земля чуть-чуть
подрагивает, словно совсем близко к поверхности проносится электричка.
— А совсем недавно, — каркнул ворон, — здесь
были поля… Даже город. И стада коров, сады…
Волк прорычал:
— Это когда было? Что-то не помню.
— Да лет сто тому, — ответил ворон
самодовольно. — Ты не знаешь, что мы, вороны, живем по тысяче лет?
— Враки, — рыкнул волк. — Ты, пернатое,
моложе шерсти на моих лапах! У тебя рот желтый.
— Это я чьи-то яйца выпил, — признался
ворон. — Дуры, прямо в кустах сложили! Не я, так другой бы… Дураков надо
учить.
Я сказал с укором:
— Помог бы перенести на дерево!
— Так запомнят лучше, — ответил ворон
хладнокровно. — Кнут действует лучше, чем пряник. Правда, серый?
Я промолчал, на душе тоскливо, конь двигался осторожно,
выбирая место, куда поставить копыто. Земля как будто сожжена, вообще нет того,
что называем землей, то есть на чем росла хотя бы трава, а только голые
безжизненные камни, базальтовые плиты, сколы гранита, пепел, которым засыпаны
трещины.
Дни сменялись ночами, а ночи днями, мимо нас когда
проплывали, а когда и проскакивали деревья, скалы. Мы переходили вброд мелкие
реки, а через большие переправлялись на пароме или больших лодках. Я потерял
счет дням, но все верно: мы живем не все дни, а только те, когда происходит то,
что остается в памяти, а остальные, как вот эти, так… мимо, мимо.
Однажды деревья все-таки остались за спиной, а впереди
распахнулись желтые поля пшеницы, ячменя, овса. По равнине кое-где округлые
холмы, их облюбовали под виноградники, так жадные к солнечным лучам, на лугах
тучные стада коров, множество овец, в озерах и прудах плещутся гуси, утки, иной
раз их столько, что почти закрывают всю воду.
Мы ехали, осторожно расспрашивая о дороге к морю, купили
коня для вьюков, ночевать старались в лесу, не привлекая внимания. Поля
выглядят ухоженными, дома сперва тянулись глинобитные, затем и вовсе из
добротных бревен. Дважды видели настоящие замки, правда — деревянные, всего из
одного здания, но зато вокруг настоящий частокол, ворота, двое стражников. Это
и есть замок, а каменные замки — это уже шик, блеск, это богатство и мощь, это
верхняя ступень могущества. Такие замки встречаются не часто, это настоящие
крепости, из ничего не вырастают, строят их десятки лет, такое возможно только
на давно и прочно захваченных землях.
Солнце опускалось, я завертел головой, выискивая место для
ночлега. Деревья мелкие, а я уже привык к люксовой роскоши огромного дуба, под
могучими ветвями которого в самом деле, как в гостинице для королей. К тому же
из-под дуба всегда, именно всегда бьет родник с чистой прозрачной водой,
насыщенной необходимыми минералами в нужной концентрации и без всяких нитратов
и пестицидов, а вокруг бродят напрашивающиеся на вертел молодые зайцы, жирные
кабанчики и нежные сочные олени.
Волк потянул носом, буркнул:
— Дымом пахнет…
— Дракон тренируется в прицельном огнеметании? —
спросил я.
— Нет, человеческий дым.
Я не стал поправлять, что из человека дым не идет, мы не
драконы, вдруг да кто в самом деле с сигарой гуляет по лесу, а ворон торопливо
каркнул:
— Я еще раньше заметил, но не стал говорить…
— Почему?
— Мой лорд, не станешь же ты освящать своим высоким
присутствием какую-то лесную хибару?
Я подумал, согласился, но что-то уж слишком часто мои
спутники подсказывают, что делать и как думать, это почти то же самое СМИ, что
руководит нами пожестче дядюшки Джо, и после такого согласия повернул коня.
— Едем. Посмотрим на хибару.
— Мой лорд…
— Едем, — оборвал я. — Или требуешь смены
лидера? Волк проворчал:
— Нет, мой лорд, субординация есть субординация… Не
знаю, кто ее установил и зачем эта нелепость, но таков Закон, так что мы с
наглым пернатым почтительно следуем, не возражая даже и не обсуждая…
— …Что само по себе удивительно, — каркнул ворон.
Лапы сильно толкнули в плечо, этот пернатый взлетает, как
будто кузнечик какой, обязательно надо лягнуть меня копытами, скоро плечо
превратится в сплошной синяк даже под перевязью. Волк проводил его завистливым
взглядом, проворчал:
— А мне не надо летать, у меня — нюх!.. Отсюда вижу в
запахах.
— И что видишь?
— Народ живет бедно, мой лорд. Ни одного коня!
Я сдвинул плечами:
— А что с конями в лесу? Разве что бревна подволакивать
ближе… А если одной охотой живут, то кони ни к чему…
Деревья расступились, посреди просторной, залитой солнцем
поляны аккуратный домик на высоких столбах. Я решил было, что здесь бывают
наводнения, не зря же домик так высоко, но реки поблизости не видно, да и место
не в низинке, потом предположил, что здесь когда-то была река, но высохла,
однако домик все тот же…
Покрутил головой, от усталости мысли совсем путаются, реки
за год-два не высыхают, а вот древесные домики в труху рассыпаются быстро. В
это время домик качнулся, послышался скрип бревен, бревна чуть сдвинулись, я с
изумлением увидел, что это вовсе не бревна с неснятой корой, а толстые птичьи
ноги. Широкие трехпалые лапы стоят крепко, вогнав в землю толстые загнутые
когти.
— Господи, — вырвалось у меня, — наконец
что-то родное!
Волк взглянул на меня остро:
— Здесь ваши родственники?
— В какой-то мере, — ответил я с умилением. —
В какой-то…
Волк оглянулся на руины старинного замка.
— Не понимаю, — проворчал он. — Если уж
выбрать для житья лес, то почему здесь, а не в замке? Там можно отстроить,
привести в порядок…
— Не понимаешь, — ответил я с чувством полнейшего
превосходства. — Умом Россию не понять, аршином общим не измерить…
— Но в замке удобнее!
