– Явор, у меня не было такой возможности!
Явор покосился по сторонам, сказал торопливо:
– Ладно, об этом потом. Не люблю, когда в меня с трех
сторон целятся… Важно, что ты спасена. Может быть, все-таки перебьем здешний
народец, а гнездо спалим? Или хотя бы пограбим? Тут делов осталось на один
приступ. А то и того меньше.
– Нет, – ответила она с усилием. – Сейчас
русы нам не враги… Ну, в некотором роде, перемирие. В этом детинце русов меньше
трети. А остальные… Остальные совсем другой народ.
Явор вскинул брови:
– Кто?
– Сам увидишь.
Она остановилась посреди двора, помахала руками:
– Мы с миром!.. Рудый, убери стрелков. Отложим наши
распри на время. Я хочу ввести всю дружину на постой… Вели не мешать им на
входе. А где Асмунд? Если бы здесь был Асмунд…
Толпа расступилась. Ольха увидела под стеной старого
воеводу. Он сидел, прислонившись спиной к стене. Доспех на нем был посечен,
залит кровью. Шлем лежал у ног, с головы текла струйка крови. Глаза были
закрыты, изо рта тоже вытекала кровь. В доспехе были видны страшные раны.
– Асмунд! – вскрикнула она жалобно.
Внезапно глаза Асмунда затрепетали и приоткрылись. Он
прохрипел, булькая кровью:
– Ольха… Дочка… Ты все верно…
– Асмунд! Я могу чем-то помочь? Я знаю траву!
Он что-то прохрипел, умолк, к нему наклонились, хотели
забрать, как уже мертвого, но Ольха остановила их властным движением руки.
Только простолюдины умирают вот так, а герои всегда говорят перед смертью
особые слова мудрости. Их ждут, запоминают, передают последующим поколениям.
И Асмунд очнулся, прохрипел все тише и тише:
– Нет ни русов, ни древлян…
Он дернулся, затих. Голова его бессильно свесилась на грудь.
Явор с почтением смотрел на старого воеводу:
– Я слыхивал о нем… Мне было пять весен, когда пришли
русы. Этот уже был таким же матерым зверем. Мы сотворим ему добрую краду по
обычаям русов.
Рудый выдвинулся в сопровождении двух рослых здоровяков.
Глаза воеводы были прощупывающими, а голос осторожный и медленный, словно
взвешивал каждое слово:
– Добро. Но только чтобы ты не повторила то, что
проделал у вас Ингвар, мы вас распределим между своими. Вас около трех сотен, а
у нас еще сот пять на ногах… Не обессудь.
Ольха быстро кивнула:
– Принимаю. Ты прав, воевода. Я люблю тебя, Рудый!
Рудый усмехнулся:
– Я знаю человека, который отдал бы полжизни, только бы
услышать такое.
Вместо Ольхи строго ответил Явор:
– Я знаю дюжину витязей, которые и жизни бы отдали за
такие слова!.. Эй, дружина! По двое в детинец русов! И обид не чинить. Здесь,
если не брешут, не только русы. То-то я видел на стенах длинноволосых… И даже
бородатых, как цапы.
Ольха замедленно повернулась в ту сторону, где все это время
молча стоял Ингвар. Он дал возможность говорить и решать Рудому, но сам
вслушивался в каждое слово и, похоже, готов вмешаться в любой момент.
– А это, – сказала Ольха с усилием, – хозяин
этой крепости. Зовут его Ингвар Северный.
Явор кивнул, не сводя с Ингвара глаз:
– Я слышал о тебе.
Он не сказал, что именно слышал, и Ольха была благодарна
старому воеводе за чуткость, несвойственную древлянам. Явор не только слышал,
но и видел Ингвара. Он был в тот день в крепости, когда Ингвар захватил
Искоростень!
Ингвар ответил медленно:
– И я слышал о тебе, Явор. Это ты привел дружину? А…
где тот смелый, но не совсем умный витязь… ну, который…
– С которым ты дрался? – пришел на помощь Явор. Он
прямо взглянул в глаза воеводе русов. – Он в Искоростене.
– Понятно… Остался защищать вдов и сирот?
Явор покачал головой. В темных глазах проскользнула вражда.
– В нашем племени достаточно мужчин, чтобы защитить
наших женщин. Но боги сказали, что отдадут тебя в руки там. В Искоростене,
стольном граде древлян.
– Долго ему ждать придется, – пробурчал Ингвар.
Увидел понимающую улыбку Явора, вскипел: – Думаешь, меня пугают ваши боги?
Клянусь всеми богами русов, я приду!
– Когда?
– Когда закончу с большими делами. А потом придет черед
завершить и мальчишечьи драки.
Ольха схватила Явора за рукав, потащила к пристройкам для
дружины. От стычки с Ингваром остался горький осадок. Он готовился умереть
по-мужски гордо и красиво: с мечом в руке и женщиной за спиной, но явились
древляне, нечаянно избавив их от нападающих, и теперь мужское самолюбие
истекает кровью. Из беспомощной жертвы, которой он давал защиту, она внезапно
превратилась в княгиню враждебного племени, под рукой которой три сотни
яростных воинов.
А Рудый, по его мнению, играет с огнем, впустив их в крепость.
Древляне, дескать, не забудут, как он ворвался в Искоростень, убив стражей,
поверг оземь и заставил нажраться грязи их лучшего богатыря, а княгиню и ее
братьев увел в полон!
Полная тревоги, она все же вспомнила:
– Погоди, Явор, так что за весточка была?
Явор тяжело дышал, гневался, но на вопрос княгини вскинул
седые брови:
– А я ж было заподозрил сперва!.. Ты подписывалась так
хитро, а еще и завитушку тайную ставила, вроде бы невзначай. Так вот этой
завитушки не было! Но нам так хотелось тебя найти, что я решился поверить. Тем
более что началась смута, великая резня, брат на брата… В этой неразберихе даже
малой дружине можно пройти все племена, как горячий нож сквозь теплое масло!
Кто бы это ни сделал, мой поклон ему.
Ольха ощутила на себе тяжелый взгляд. Медленно повернула
голову, стараясь делать это как бы случайно, глаза обшаривали вокруг. У стены
стоял Тайный Волхв, рассматривал резьбу на бревнах. Резьба была искусной,
умелец трудился с душой, но Ольха чувствовала, что Тайный Волхв прислушивается
к каждому их слову.
– Спасибо тебе, Явор, – сказала она, но сама же
ощутила, что в ее голосе недостает искренности. – Спасибо, что привел
дружину!
Брови Явора снова взлетели на середину лба. Глаза
внимательно обшаривали взволнованное лицо княгини. Что-то здесь неспроста. Ее
увезли пленницей, но она распоряжается здесь – это заметно – как хозяйка. Вон и
ключница подбежала, спрашивает, куда поместить прибывших воинов, повара
допытываются, что готовить на ужин для войска, ковали высунулись из кузни,
кричат: мечи ковать или наконечники на копья… Да и одета так, как здешние
воеводы. Кто она здесь?
Он покачал головой. Есть люди, рожденные повелевать, а есть
те, кто охотнее подчиняется, перекладывая бремя власти на других. Ольха не была
бы Ольхой, если бы, несмотря на молодость, не подмяла здесь всех! В том числе и
этого сурового витязя, похожего на крепкий молодой дуб. Похожего не только
молодой статью.
