Самое поразительное, что милицию явление
неизвестной особы заинтересовало очень мало. Гораздо больше «внутренние органы»
озаботились приходом в «Барбарис» самой Алены Дмитриевой, вернее, Елены
Ярушкиной. Взрослая – скажем так! – дама пришла на свидание к мальчишке...
Обычным дружеским визитом ее приход назвать было трудно, особенно когда в
сугробе обнаружилась сумка, полная не самой слабой на свете еды и выпивки.
Особое внимание вызвало авокадо – у Алены создалось впечатление, что некоторые
стражи порядка видели этот диковинный продукт впервые в жизни. И это укрепило у
них мнение насчет глубоко разложившейся натуры писательницы Дмитриевой. Кстати,
само это словосочетание – «писательница Дмитриева» – было воспринято с
невероятным скептицизмом. Такое впечатление, что писать детективы имела право
только одна знаменитая московская писательница, остальным особям женского пола
следовало молчать в тряпку, в крайнем случае, им дозволялось сочинять
кулинарные книги.
Так вот насчет глубоко аморального облика
Алены Дмитриевой. Охранники порядка, такое впечатление, были почти убеждены,
что это она сама стукнула по голове несчастного сторожа. Мальчишка ее отверг
(по вполне понятным причинам!), ну, тут она от злости съехала с катушек,
выкинула в сугроб баранину и заморские овощи (а может, и фрукты, бес их
разберет, авокадов, кто они и что!), запустила в стену ананасом – и принялась
махать направо и налево железным прутом...
Алене, безусловно, повезло, что именно в то
время, как неизвестный злоумышленник, политый ананасным соком и вспугнутый
выстрелами, выскочил из «Барбариса», некий продавец круглосуточного магазинчика
«Горячая еда» вышел покурить из своей стекляшки, стоявшей чуть наискосок от
ресторана, через дорогу, близ трамвайной остановки. Он видел парня в короткой
темной куртке, сжимавшего в руке что-то, очень похожее на пистолет. Этот парень
кинулся куда-то в глубь переулков и проходных дворов, оставив дверь «Барбариса»
открытой. Продавец какое-то время понаблюдал за этой дверью, а потом взял да и
вызвал милицию. То есть вызовы от него и Алены поступили практически
одновременно, однако злополучная писательница узнала об этом сверхценном
свидетеле далеко не сразу. Бригада милиции не спешила сообщить ей о нем, а
взирала на нее с недоверием и издевкой, так что Алена преисполнилась ненависти
к блюстителям порядка – и нешуточного страха за свою участь. Кроме того,
отправляясь на романтическое свидание, она – разумеется! – не позаботилась
захватить с собой паспорт (ну вот как-то верилось, что Игорь ее и без фотки в
паспорте признает... может быть, даже на ощупь... а лишний раз тыкать в лицо
обожаемому мальчишке свидетельство своего преклонного возраста было вообще ни к
чему), и подтверждение ее подозрительной личности заняло в ходе расследования
немалое время. Отчего-то главный милицейский компьютер, у которого запросили
подтверждение ее голословного (конечно, а как иначе!) утверждения насчет
имени-отчества-фамилии и адреса, сведения выдать отказался, вернее, не
подтвердил их. Ну не обнаружилось в нем почему-то Елены Дмитриевны Ярушкиной,
одна тысяча девятьсот какого-то – умолчим о подробностях! – года рождения.
И Алена уже видела себя ночующей на цементном полу в «обезьяннике», когда
вспомнила о том, что есть, есть в верхних эшелонах милицейской власти люди,
способные удостоверить не только ее личность, но и ее статус-кво. Не без усилий
выпросив у непреклонных расследователей свой собственный мобильный телефон, она
воспользовалась правом всякого задержанного на один звонок и набрала номер
милейшего соседа Сан Саныча. Услышав, что его шальная соседка снова ввязалась в
какую-то криминальную историю, Сан Саныч только вздохнул сочувственно – и
безропотно согласился позвонить своему всемогущему приятелю, начальнику
следственного отдела городского УВД Льву Муравьеву.
Уже сам звук этого имени заставил непреклонных
ментов насторожиться, а после того как последовал звонок от товарища Муравьева,
подтверждающий и личность задержанной, и ее благонадежность, выяснилось, что в
главный компьютер, оказывается, с самого начала направили неверный запрос.
Интересовались отчего-то не Еленой Дмитриевной, а Еленой Владимировной
Ярушкиной, которой в Нижнем Новгороде и в области не сыскалось. Причину ошибки
Алене никто не объяснял, извиняться перед ней, разумеется, тоже не стали и
вообще велели не расслабляться, потому что по делу о попытке ограбления
ресторана «Барбарис» и покушении на сторожа Туманова И.В. она – главная
свидетельница, так что ее еще вызовут.
Тем временем приехали Жанна с Валерием
Андреевичем – владельцы «Барбариса», вызвать которых на место происшествия
сообразили в самую последнюю очередь, и только тогда Алена, сотрясаемая
внутренней дрожью, измученная почти до потери пульса потащилась домой.
Медленно, словно бабушка-старушка, поднимаясь
по лестнице (подтягиваясь при этом за перила, потому что ноги ее совершенно не
несли!), она увидела в прорези почтового ящика нечто белое. Открыла ящик... и
обнаружила там туго свернутый пакетик из магазина «Этажи». В пакетике лежали...
ну угадайте с трех раз, что именно там лежало! Две коробочки ее любимых
творожков «Чудо»? Недолет! Четыре коробочки этих бесподобных творожков? Опять
недолет! А может быть, три тысячи разноцветных бумажек, которые называются евро?
В яблочко!..
Итак, в обычном почтовом ящике лежали
последние три тысячи евро, а в электронном – очередное послание от «galka.n»:
развитие и окончание истории Ивана Антоновича Саблина.
Алена, увидев файл, обрадовалась ему, как
старому верному другу. Невыносимо было подумать, что сейчас она останется
наедине с собой и своими жуткими воспоминаниями о том, как холодны и неподвижны
были губы Игоря под ее губами, как скользили под ее пальцами его слипшиеся от
крови волосы... о том, какой узкий и загадочный след оставила перед дверью
неизвестная особа, обладательница пистолета с глушителем. О да, проблемы
хирурга-косметолога Саблина, сотрудника секретного реабилитационного
центра, – это было именно то, что ей сейчас требовалось для ее собственной
моральной и физической реабилитации! Поэтому Алена постояла минут двадцать под
горячим душем, закуталась в махровый халат, выпила крепчайшего кофе с остатками
бренди «Дар Темрюка» – и села за компьютер.
* * *
Раечка протянула номерок гардеробщице и
облокотилась на барьер. Она чувствовала себя бесконечно усталой. И такая тоска
брала за душу! Господи, ну какая же скукотища – эти политтехнологии! Почему она
была такая дура, что послушалась отца и поступила не на простой и нормальный
исторический факультет, где ей было бы все понятно и интересно, а на этот
дерганый, толком не организованный курс, в котором не только они, студенты, но
и сами преподаватели ничего толком не понимают. Если их слушать, то все
современные политтехнологии – это черный пиар, ничего больше. Сплошная грязь и
обливание людей самыми вонючими помоями.
