Словно слепая, она вышла из толпы, направлявшейся в обеденный зал, и так поспешно зашагала через вестибюль, что едва не налетела на кого-то и потеряла одну из туфель. Эллери даже не заметила этого, пока один из молодых портье не окликнул ее:
— Signorina! Signorina! Vostro pattino!
[4]
Эллери машинально взяла туфлю, пробормотав:
— Grazie… grazie …
[5]
— Прямо как Золушка, да? — уже по-английски произнес портье, и Эллери улыбнулась ему грустной улыбкой.
— Да, совсем как Золушка, — ответила она безжизненно.
Превращение в тыкву уже произошло, а полночь даже еще не наступила.
Она на такси добралась до отеля и попросила у администратора другой номер. Тот, нахмурившись, посмотрел на нее:
— Этого не требуется, signorina.
— Требуется! — твердо сказала Эллери. — Сколько стоит ваш… самый простой… номер?
Мужчина снова нахмурился и назвал сумму, которую Эллери никогда не смогла бы осилить. Сглотнув, она сказала:
— Извините… вы правы, этого не требуется.
Ей так или иначе необходимо было забрать свои вещи из президентского люкса и, по крайней мере, написать Лоренцо записку с объяснением.
Но как могла она выразить словами то, что согласилась на его проклятые условия, на этот ужасный короткий роман? Думала, что владеет ситуацией? Решила, что не станет, как ее мать, ждать, сохнуть от тоски и впадать в отчаяние?
Теперь Эллери поняла, что совсем не похожа на свою мать. Все оказалось гораздо хуже. Она была похожа на любовницу своего отца. Вот чем был этот короткий роман: приемом подарков, жизнью в шикарных отелях. Ее поили, и кормили, и баловали, как сказал Лоренцо, и все потому, что она была его любовницей. Это была плата за предоставленные услуги.
И сейчас она должна уехать. Эллери не могла больше быть такой женщиной. Ни минуты!
Она доплелась до их номера, долго возилась с карточкой-ключом к кодовому замку и наконец открыла дверь.
— Что, черт побери, ты вытворяешь?!
Разгневанный, Лоренцо стоял посреди комнаты.
— Как ты вошел сюда? — оцепенело спросила она.
— Я увидел, как ты убегала с банкета, и, взяв такси, вернулся сюда.
— И успел раньше меня, — заметила Эллери, все еще не пришедшая в себя. Накидка соскользнула с ее плеч на пол.
Лоренцо дернул плечом:
— Ты не знаешь Милан. Твой таксист наверняка выбрал самый долгий маршрут, чтобы побольше заработать.
— Понятно, — с трудом выговорила она.
— А мне нет! — возмущенно возразил Лоренцо. — Почему ты ушла с банкета, ничего не сказав мне? Ты отдаешь себе отчет в том, сколько людей стало свидетелями этого? Включая нескольких журналистов… завтра во всех газетах напишут о том, как любовница де Люки сбежала от него!
Эллери застыла. Она медленно повернулась к Лоренцо, неожиданно почувствовав себя даже перед лицом его гнева какой-то сверхъестественно спокойной.
— Ты впервые назвал меня так в разговоре со мной.
Лоренцо оторопело посмотрел на нее:
— Как именно?
— Любовницей. Ты назвал меня любовницей!
Он насторожился:
— Это всего лишь слово, Эллери.
— Нет, Лоренцо. Это отношение.
Он раздраженно вздохнул:
— Как бы то ни было, почему ты убежала с банкета?
Эллери. только покачала головой. Она не могла поверить в то, как сильно все изменилось и какими хрупкими на самом деле оказались узы, связывающие их. Прошлой ночью Лоренцо сказал ей, что не существует никаких правил. Однако они все еще существовали — правила только для нее, а не для него.
— Я ушла, потому что получила очень важный, пробудивший меня звонок.
— О чем это ты, Эллери?
— Я услышала в дамской комнате, — сказала Эллери, у которой перехватило дыхание, — как две женщины говорили обо мне.
Лоренцо тихо выругался. Он приблизился к ней и обнял за обнаженные плечи:
— Эллери, ты должна понимать, что это только слухи. Злонамеренные…
— О да. Я знаю это, — всхлипнула Эллери.
— Тогда что…
— Я твоя любовница, Лоренцо, не так ли? Что и доказывает эта неделя. — Она нашла в себе силы, вырвалась, подошла к дверям балкона и пристально посмотрела на потемневшее небо. — Я поехала с тобой в Лондон и сюда, думая, что это всего лишь короткий роман, развлечение. Решила, что я смогу справиться с этим. И должна признать, что сама виновата в собственной глупости. В том, что не разглядела леса за деревьями.
— Это противоречит здравому смыслу.
— Я знаю, — согласилась Эллери. — Но это, боюсь, ничего не меняет в том, что я чувствую.
Лоренцо раздраженно пожал плечами:
— Ничего не понимаю…
— Зато я наконец поняла все! Эти прекрасные сережки… — Она сняла бриллианты с ушей и бросила их на кофейный столик. — И эти… — Она сбросила босоножки. — Все это — плата за секс. Потому что, если бы я не спала с тобой, я бы не оказалась здесь.
— Какая глупость! Что ты говоришь, Эллери? Разве я не могу делать тебе подарки?
— Но это не подарки! Наши отношения — если я могу это так назвать — неравноценные. Потому что ты принимаешь решения, Лоренцо. Как только устанешь от меня, отправишь упаковывать вещи. Выбросишь… как… — Она хотела сказать: «…как выбросили мою мать», но сдержалась: — Как старый башмак.
Лоренцо замер.
— Когда я пригласил тебя поехать вместе со мной, тебе были известны условия этого соглашения…
— О да. Я знала правила. И они действительно соблюдаются, правда? Тебе, единственному, разрешено нарушать их, изменять или даже забыть о них на какое-то время. — Она прерывисто вздохнула. — Да, я знала их. Но не представляла, как буду при этом чувствовать себя.
— Ты согласилась, — произнес Лоренцо ледяным тоном. — И дала довольно ясно понять, что они устраивают тебя. Ты не ждала серьезных отношений или даже любви. Или ты сознательно вводила меня в заблуждение?
— Я обманывала сама себя. Потому что думала: это все, чего я хотела. Или могла хотеть, по крайней мере. — Неожиданно вся ее злость пропала, остались только раздражение и усталость. — Я не могу, Лоренцо, быть твоей… или чьей-то еще… любовницей.
— Говорю тебе, Эллери, это только слово! — взорвался Лоренцо. — Почему оно задевает тебя?
— Потому что это для меня больше, чем просто слово. — Эллери грустно улыбнулась. — Наверное, мне пора рассказать тебе, почему я живу в Мэддок-Маноре.
