Он коснулся камня на шее, и она протянула руку, жестом прося оставить его там, где он есть. Воспоминания о самом себе возвращались к нему, и он испытывал сильное желание сорвать с шеи изображение идола, однако ничего не делал. Он догадывался, что Волк, которым он стал, — словно старая кожа, которую не удалось сбросить. Когда он двигался, то время от времени его так и распирало от неистовой силы, ему нестерпимо хотелось бежать по лесу, скалясь на деревья. А этот камешек может его удержать. Какое-то чутье подсказывало Жеану, что это спасительная ниточка, ведущая к умственному здоровью, ключик, который отпер дверь скотобойни, где были заперты его мысли.
Они вместе охотились: Элис взяла себе один из луков разбойников, Жеан сумел копьем убить оленя. Тем вечером они пожарили мясо и лежали на поляне под ночными звездами.
Жеан понял, кем он был: мужчиной, который любил женщину так страстно, что даже вернулся из мира мертвых, чтобы найти ее; только он не мог выразить этого словами. Его связь с Элис была основана на чувстве куда более сильном, чем голод, оно было похоже на страх перед удушьем. Эта женщина была для него как воздух, и он представить не мог, как когда-то жил без нее.
Они наблюдали, как в летнем лесу их ищут люди: рослый толстяк, человек-ворон и купец, — однако они не позволяли им увидеть себя, а просто уходили под деревья. Эти трое долго бродили по лесу, высматривая их, но так и не нашли. Элис походила рядом с ними, незамеченная, посидела у их костра, погладила их лошадей, даже попробовала их еду, а потом вернулась к Жеану. Она не хотела, чтобы их нашли, поэтому их и не нашли.
А потом одним прохладным утром Элис поцеловала его, взяла за руку и долго вела через лес. Они пришли к дому — низкой хижине с крытой дерном крышей. В доме никого не оказалось, хотя следы недавних обитателей были здесь еще заметны: перевернутый стол, разбитый стул, соломенная постель. Кто-то быстро бежал отсюда, но Жеан не интересовался почему. Лес — это место, где не действуют законы, и жить здесь опасно. Элис нашла лук и развела в очаге огонь, Жеан положил мешок, который нес с собой, и раскрыл его, доставая мясо и коренья. Они приготовили еду, а поздно вечером легли в постель и заснули друг у друга в объятиях.
В той хижине Жеан спал без сновидений, он не видел ни Бога, ни Волка, ему не снился калека, которым он был, не снилась женщина, которая лежала рядом с ним. Он пребывал в умиротворении.
Он проснулся, ощущая на коже прохладный осенний воздух. Элис поднялась раньше и успела сходить за грибами. Он услышал ее у двери, она спустилась с низких ступенек и поставила на стол корзину, которую нашла в доме.
Жеан потянулся на постели и открыл глаза. Сначала он подумал, что ничего не видит из-за яркого солнца. Но откуда тут солнце? Он же в доме.
— Ты проснулся? — Это был голос Элис.
Жеан поморгал, потом снова поморгал.
— Жеан?
Жеан сглотнул ком в горле. Затем поднес руки к камню на шее.
— Я ничего не вижу, — сказал он.
Глава шестьдесят вторая
ТРУДНОСТИ ПУТЕШЕСТВИЯ
Они слишком долго обшаривали лес. Чародей и Офети были сравнительно молодыми людьми. А вот Леший — нет. Идти по лесу было бы трудно, даже если бы он горел желанием кого-то там найти, однако теперь, с седельными сумками, набитыми сокровищами, купца почти все время терзали страхи. Леса кишели разбойниками и даже кое-кем похуже. Кто знает, какие чудовища рыщут в глубине зарослей?
Офети с Вороном были сбиты с толку, они пребывали почти в отчаянии. Следы Волка они нашли, нашли также другие довольно странные следы, но самого зверя так и не обнаружили.
Пару дней они вели себя тихо, понимая, что поблизости бродят разбойники. Леший вел караван из шести лошадей, возглавляемых его надежным и спокойным мулом. Офети хотел отпустить лошадей на свободу, уверяя, что крупные животные своим шумом непременно привлекут внимание разбойников. Однако Ворон отмахнулся от всех его доводов.
— Пусть купец оставит себе все, — сказал он. — Наши судьбы крепко связаны, никакие разбойники нас не убьют.
Так оно и оказалось, поскольку на следующий день они набрели на мертвые тела.
Офети наклонился пониже, рассматривая мертвецов, пока Леший опустошал их сумки и мешки.
— Эти люди умерли не в бою, — сказал Офети.
— Что, чума? — Леший отпрянул от покойника.
— Вот так всех сразу и подкосила? — усмехнулся Офети. — Какая-то странная чума. Уж не магия ли сейдра, чародей?
Ворон пожал плечами. Он присел на корточки перед одним телом и коснулся лица разбойника.
— Не твоя магия? — спросил Офети.
— Моя магия — магия тела и битвы. А не это, — сказал Хугин.
— Тогда что это?
Ворон поцокал языком.
— Женская магия, но я никогда не видел, чтобы столько народу умерло сразу.
— Твоя сестра смогла бы так? — спросил Леший у Ворона.
Офети засмеялся.
— Наверное, надо немало потрудиться, чтобы нахлобучить голову обратно на плечи и перебить такую толпу. Если бы она проделала подобный фокус у стен Парижа, мы бы давно взяли город и уже год как обпивались бы франкским вином.
— Я видел как-то одного человека, убитого подобным способом, но чтобы столько... — проговорил Хугин. Он сидел на корточках, вглядываясь в тени между деревьями. — Ведьма мертва, вы сами видели, как я снес ей голову. Работа здесь проделана немалая, но только не ею.
— Тогда кем? — спросил Леший.
— Кем-то, — ответил Хугин. Лицо у него побелело.
— Надо бы остаться здесь, подождать, вдруг этот кто-то вернется, — предложил Офети.
— Согласен, — сказал Хугин. — Тот, кто способен на такое, наверняка сможет найти Элис.
Леший потер уши, как будто не в силах поверить тому, что слышит.
— Мы будем сидеть здесь и ждать встречи с тем, кто оставил после себя сорок трупов?
— Нам необходимо найти Элис. Если где-то здесь обитает ведьма, нам нужно с ней поговорить, — сказал Хугин.
— А если она нас убьет?
Офети покачал головой.
— Почему ты так боишься смерти, торговец?
— Разве тут нужны объяснения? Лучше скажи, почему ты не боишься?
— Я буду вечно жить в чертогах Всеобщего Отца, сражаться целый день, по ночам пировать. Неправильно, когда человек слишком сильно любит жизнь, ведь однажды нам все равно суждено ее лишиться. Страх смерти отравляет жизнь. Смерть — это даже весело, если посмотреть с правильной стороны.
— Я не боюсь смерти, — возразил Леший, — но я же купец, а ты воин, и я не хочу умереть раньше, чем совершу какое-нибудь великое дело, набью сундуки золотом или построю прекрасные здания. Я живу как маленький человек, но я не хочу и умереть маленьким человеком.
