— Это живое божество.
Хоббс сглотнула подступивший к горлу ком. Уж не лишился ли
капитан рассудка?
— Это не означает, что его нельзя убить, капитан.
Зай улыбнулся.
— Верно, не означает. У нас есть возможность его
уничтожить. Но наше решение должно носить абсолютный характер. Речь должна идти
не просто об энергии как таковой, но о разрыве ткани пространства-времени. О
черной дыре. Саморазрушение — единственный возможный способ.
— Капитан, у меня есть другие предложения...
— Молчите, Хоббс. Пора.
Зай стремительно прошел мимо нее и, как только они вошли в
шлюзовую камеру, дал блистеру команду сложиться. Хоббс поняла, что спорить
бесполезно. Этот человек зациклился на смерти. Вот почему он приходил сюда, в
блистер. Для того, чтобы предаться мрачным размышлениям о собственной
обреченности.
«Бедный Лаурент, — думала Хоббс. — Отказ применить
„клинок ошибки“ отнял у него все силы, подорвал изнутри».
И вот теперь утраченная ваданцем честь сосредоточилась для
него в этом объекте, возвращение чести снова стало достижимо, оно превратилось
в последний и единственный шанс умереть за Императора.
Шагая следом за капитаном к командному отсеку, Кэтри Хоббс
вдруг ощутила прикосновение пристегнутого к запястью пистолета и подумала о
том, стоило ли спасать капитана от покушавшихся на его жизнь мятежников.
— Десять минут, сэр.
Тысяча секунд — и риксский крейсер снова подлетит на такое
расстояние, что «Рысь» окажется в зоне обстрела. Хоббс покачала головой. Ей
казалось, что это чистое безумие — пережив бой с превосходящим противником,
подвергать себя риску еще одного сражения. Однако думать об этом было уже
поздно. Даже при максимальном ускорении фрегат больше не смог бы уцелеть в
битве.
— Какова задержка со скидкой на скорость света? —
спросил Зай.
— Сэр?
— Между нами и риксским крейсером.
Хоббс переключила разметку шкалы на световые секунды. Не
вздумал ли капитан выйти на связь с врагами?
— Девять секунд в обе стороны, сэр.
— Тогда будем ждать, — сказал Зай. «Чего ждать?» —
подумала Хоббс.
Прошло сто секунд. Риксский корабль приближался. Теперь он
сбавлял скорость, а объект извивался в пространстве между «Рысью» и крейсером.
Хоббс сосредоточилась. Она пыталась вспомнить о том, каким
считала Зая десять дней назад. Она считала его воплощением чести и компетентности.
Она бы умерла за него — без вопросов. Почему же теперь ею овладели сомнения?
Она снова обдумала сложившееся положение. Приказ, полученный
«Рысью», был ясен и четок: не допустить контакта между гигантским разумом и
риксским крейсером. Для того чтобы этого добиться наверняка, существовал
единственный способ. Вероятно, саморазрушение можно было считать почетным
выбором. Но создавалось такое ощущение, что Лаурента просто-таки тешит мысль о
гибели, а других вариантов он словно бы не видит и не желает обдумывать даже
тогда, когда было время для выбора.
А теперь времени выбирать не осталось.
Кэтри гадала: не в том ли причина ее сомнений, что она
позволила себе по-дурацки влюбиться в капитана? Неужели из-за того, что Зай
отверг ее любовь, она стала не так верна ему? Хоббс пыталась воскресить в себе
то чувство долга, которое заставило ее поступить во флот. Покинутая ею
утопианская планета представляла собой тихую гавань, где можно было жить в
безопасности и радоваться. Здесь, на грани гибели, Кэтри должна была постичь
высший смысл своего предназначения. Такова аксиома служения Империи: Древний
Враг придавал жизни смысл.
Но перспектива самоубийства ничего не будила в душе Кэтри
Хоббс, кроме сожаления и страха. И желания найти выход.
Она посмотрела на таймер.
— Они выйдут на огневой рубеж через пятьдесят с
небольшим секунд, сэр. Задержка со скидкой на скорость света в данный момент —
пять секунд.
— Ведите фрегат вперед, первый пилот. Мне нужно
столкновение с объектом через сорок секунд. Плавное ускорение.
Вот так.
Первый пилот Марадонна встревоженно глянул на Хоббс. У Кэтри
голова пошла кругом. Чего от нее хотел Марадонна? Хоббс кивнула пилоту. Она
надеялась, что ее взгляд подскажет ему: «Доверься мне».
Доверься — но в чем?!
В ответ на ускорение величиной в два g фрегат слегка
дрогнул. Призрак гравитации заставил заскрежетать металл со всех сторон.
Капитан и не подумал возмущаться.
— Фрик? — проговорил Зай.
Бортинженер находился на мостике. Он был готов управлять
генератором сингулярности под бдительным наблюдением капитана. Черная дыра
могла войти в состояние критической мощности только с одобрения главного
бортинженера. Если бы он захотел, то мог остановить все это. Хоббс задумалась:
не хочется ли Уотсону Фрику взбунтоваться? Она не была в этом уверена.
Откуда у нее вообще взялись такие мысли? Когда-то командный
отсек казался ей чуть ли не воплощением святости, местом, где царили порядок и
вера. Но уверенность ослабла под наплывом сомнений. А может быть, из-за ее
дурацкой влюбленности в Зая. Хоббс гадала, стали бы ей вообще приходить в
голову мысли о мятеже, если бы Лаурент не сказал ей о том, что на Родине у него
есть возлюбленная.
Красные боевые огоньки теперь казались Хоббс зловещими. На
мостике воцарились сумерки.
— Настройте генератор на экспоненциальную кривую, Фрик.
Саморазрушение должно произойти при контакте.
— Есть, сэр, — бесстрастно отозвался
бортинженер. — Снятие с блокировки через двадцать секунд.
Стало быть, конец. Через несколько мгновений все они будут
обречены на смерть, абсолютную и бесповоротную, они рухнут в бездну, откуда нет
возврата.
Если только Кэтри Хоббс не начнет действовать. Она отбросила
прочь сомнения насчет того, какие мотивы движут лично ею. Нужно было подумать о
трехстах с лишним уцелевших членах экипажа.
А что, если сейчас, когда осталось всего десять секунд, она
бы захватила командный отсек? Только она одна здесь была вооружена.
Пилоты примкнули бы к ней, это она уже знала. Пилоты, как
правило, происходили из аристократических семейств и весьма почитали традиции.
Третий пилот Магус, который до сих пор находился под арестом, участвовал в
первом мятеже. Но при том, что процесс саморазрушения уже начался, Хоббс должна
была привлечь на свою сторону Фрика. С этим она затянула. Еще чуть-чуть — и
риксы будут рядом. «Рыси» ни за что не выдержать еще одного обстрела. Капитан
не ошибался в одном: самоубийство оставалось единственным способом покончить с
объектом.
Хоббс выбросила все бунтарские мысли из головы. Бесполезный
труд. Что бы она ни предприняла, все равно все они погибнут.
