Возможно, эльфы что-то знают про это, но сведениями делиться не торопятся.
Вот под эти размышления я шел уже довольно долго. Пол был ровный, свод ударом по голове не грозил, вентиляция была (это я проверил в начале хода). В коридоре было довольно тихо. Никаких посторонних звуков. А мои звуки (шаги, позвякивание, дыхание) приглушенные. Странно, я думал, что в нешироком и замкнутом пространстве все будет звучать больно для ушей.
С размышлений о драконах я переключился на размышления, сколько мне идти и куда я иду, но, как и прежде, ответа на этот вопрос у меня не было.
Коридор длился и длился, когда я ощутил посторонний звук где-то впереди по коридору. Как будто некие капли мерно падали сверху.
Я остановился и стал прислушиваться к звуку, пытаясь определить, что это и откуда идет. Выяснилось, что это вновь пошли ставшие часы. Интересная акустика в этом туннеле – тиканье часов звучит громче, чем шаги.
Вот иду и иду под горой Необходимости, через пещеры Загадок и коридоры Беспокойства. Куда – не ведаю, но догадываюсь.
Коридор раздвоился. Место раздвоения выступает, как острое ребро. Куда идти? Свернул налево. По ассоциации с Данте.
Шагов через двадцать ход закончился дверью. Солидная такая деревянная дверь с железным кольцом-ручкой. Через нее ничего не слышно. Пытался прощупать сквозь нее магией – не проходит. Есть блок изнутри. Ну ладно, что не берется обходом, то берется напролом. Взял на изготовку револьвер и кольт, слегка толкнул дверь ногой. Дверь тихо пошла назад. Чуть прищурил один глаз – вдруг там очень яркий свет.
Дверь открылась полностью. Свет там неяркий, глаза не режет. Небольшая пещера, размером три на два метра. Стены аккуратно отесаны и отполированы. Посреди комнаты круглый стол, за которым сидят двое коротышек. Ростом они с гномов, только в ширину не так велики. Серые плащи с голубыми полосами. На головах широкополые шляпы серого цвета. Лица – вполне человеческие. Смотрят на круглое блюдо, в которое налита ртуть. По поверхности ртути бегают огоньки. Меня они не видят. Негромко говорят друг с другом, показывая на эти огоньки. Язык непонятный.
Тот, что сидел ближе ко мне, поднял голову и увидел меня. Лицо старое. Глаза выцветшие, когда-то были голубыми.
– Зачем ты здесь? Это не твое. Сверни направо.
Это мне? Старик снова уткнулся в картину на блюде.
Я и не заметил, как очутился снова перед развилкой. Такое впечатление, что меня выставили. Без всякого усилия. Перенесли. Это ж с кем я столкнулся?
Меня даже слегка заколотило. Это что: они движением бровей меня выпроводили за дверь и еще дальше? Хорошо, что они в добром расположении духа были. Могли прямо через дверь выкинуть. Или об стенку. Или сквозь стенку. Я отошел к стене и сел. Надо собраться, столкновение с непонятной и мощной силой выбивает из колеи. Надо посидеть и успокоиться.
Это явно не гномы и не друэгары. Комплекция не та. И я не смог определить, какой Стихией они пользуются. Даже приблизительно.
Стоп, кажется, вспомнил. Что-то я слышал или читал про старичков, ведающих подземными и наземными водами на Самарской Луке. Если они – те самые, то, значит, они родники распределяли, где больше их будет, а где меньше. Кстати, может, от этого и зависит жизнедеятельность шишиг в Аскулах? Воды в реке много. Земля родит, шишиги поспокойнее, все довольны. Вода пошла в другое место, речка обмелела, шишиги выживают поселенцев оттуда. Ну и земля не родит. Да, какая-то закономерность прослеживается: сначала несколько лет процветания, потом люди все бросают и бегут без оглядки.
Стресс прошел, пора идти. Пошел в правое ответвление. «И отдыха нет на войне».
Это писал старый поэт из Старого Мира. Почему я вспоминаю старых поэтов? Потому что не родятся сейчас достойные поэты. Вообще их, конечно, много, и пишут они тоже много. Особенно полнятся их опусами газеты в дни юбилеев владетельного дома Тверского или в праздники. Но не будет же человек в минуту жизни трудную цитировать оду в честь дня рождения тверского или ярославского князя? Чем она его поддержит?
Ну, может, я немного и пристрастен, ибо песни и баллады пристойные попадаются. Споет их на балу или на рауте молодой человек приятной внешности и с приятным голосом – и спрячутся за голосом и музыкой тривиальные слова и рифмы. А у девиц из глаз слезы закапают, а в груди любовный пламень вспыхнет… Но на то они и девицы. А мне чем поможет в моем походе песня о любви охотницы и вампира? Не созвучно-с.
Кто-то из пророков бабушкиной веры сказал: «Кто унывает – пусть песню поет». Совет неплохой, но мне тоже сейчас не поможет. Придется всех оповещать песней – вот он я, иду – готовьтесь. И другое соображение есть – иду не то сутки, не то неделю. Сколько это песен нужно запомнить, чтоб петь хоть сутки подряд? Таких голов на свете не бывает, чтобы на память столько песен знать…
Коридор все не кончается, батарейка начинает садиться, ноги уже намекают, что пора отдохнуть. Сколько прошло времени? Не знаю. Часы снова стали, а когда – не заметил.
Я, правда, не помню, сколько они показывали, когда пошли снова. А потом, может, они и назад идти начали – кто ведает? Может, здесь так получается: вверх идешь, и время идет быстрее, вниз идешь – оно идет назад.
А наверху может еще длится тот день, в который я вошел сюда, а, может, и годы прошли… Не знаю. Но нечего застревать на этом. Что бы ни показывали часы в мире воздуха и света – здесь это безразлично. Все равно я не дошел еще до нужного места и не выполнил, что должен.
Ноги намекали все настойчивее, что они хотят отдыха, поэтому я решил их прошение удовлетворить. Сел возле левой стены, благо там имелась небольшая впадина в ней. Вытянул ноги и расслабился. И впал в какое-то оцепенение, вроде и не сплю и все вокруг вижу и слышу, снов нет, но как будто и тут, и не тут. Бывают такие состояния после перегрузок.
Посидев, подобрал ноги ближе к себе. Чтоб никто не оттоптал. Оцепенение балансировало на грани сна, но не переходило ее.
Вывело меня из этого состояния ощущение холода. Как будто в доме открылась форточка, и морозный воздух вошел в натопленную комнату. Что же это?
Из противоположной стены коридора метрах в трех от меня выплыла полупрозрачная фигура. Выглядит как самодельная детская кукла, только сделана она не из тряпок. Контуры четкие, как будто передо мной прозрачная перчатка, залитая изнутри светом. У призраков же они всегда размыты. Лицо детское, словно действительно ребенок его делал. Выделяются глаза и рот, а остальное – так, только намечено. Стоит и смотрит, но ничего не делает. Холод идет от него.
Я вытянул из-за спины ятаган, произнес заклинание друэгаров. В тишине коридора оно прозвучало громко и грозно. Надпись на лезвии засияла белым светом. Существо не обратило на это никакого внимания, повисело на месте еще с минуту и ушло в стену. Холод ушел вместе с ним.
Я встал, подошел к месту появления и проверил стену. Вдруг это какой-то знак. Ничего. Стена как стена. Подошел к месту ухода – то же самое. Значит, это никакой не знак для меня, а просто какой-то здешний житель показался. Я его не заинтересовал, и разошлись мы мирно.
