– Приветствую вас, многоуважаемый бек! Сапожник властным жестом вернул его в кресло. Сам расположился напротив, с любопытством вглядывался.
– Долго добирался до Москвы, мой мальчик, – заговорил, зябко запахнув пижаму.
– Пришлось задержаться в Краснодаре, ата.
– Конечно, конечно… Но можно было поторопиться. Наши друзья полагают, что в запасе у них вечность, но ошибаются в этом, как и во многом другом. Согласен, Камил?
– Вы же знаете, ата, в моем положении не стоит высказывать собственное мнение…
У него с души спал тяжкий груз. Помолодевший Астархай – это надо же! Но если такие чудеса бывают на свете, значит из этого подвала, оборудованного под пещеру, от сапожника Сотникова-Абрахмана до Наташи рукой подать. Она присутствовала здесь, это она покачивала светящуюся золотистым пламенем комнатку, как лодку. В этой нелепой мысли, разумеется, не было никакой логики, кроме логики любви.
ПРЕСЛЕДОВАТЕЛЬ ИЛИ ЖЕРТВА
Мобильник забулькал в кармане, когда он выруливал на улочку, ведущую к «Золотому квадрату». Сидоркин свернул к тротуару, выключил движок – и только тогда поднес трубку к уху. Ничуть не удивился, услышав голос Самуилова.
– Ну? – раздраженно спросил генерал. – Баклуши бьешь, подполковник? Вторые сутки пошли.
– Еду к Дарьялову, он ждет, – доложил Сидоркин.
– Есть какие-нибудь сдвиги?
– Никаких, Иван Романович, – бодро ответил Сидоркин. – Предварительный поиск. Почти вслепую.
Он понимал, что генерал его разыскал не только за тем, чтобы лишний раз оттаскать за космы. Это не в его привычках. Хотя какие там привычки, когда имеешь дело не с реальным человеком, а с мифом.
– Антон, кажется, ты не совсем проникся важностью задания?
– Проникся, Иван Романович. Но ведь никаких зацепок. Темнотища.
– Сейчас тебя немного просветлю. Но сперва скажи, как построишь беседу с Дарьяловым? Что про него знаешь?
– Понимаю, Иван Романович. Да, он работает на мафию. Но не думаю, что совсем скурвился. Он не перевертыш.
– Это твои эмоции?
На этот вопрос трудно было дать профессиональный ответ.
– Я с ним знаком. Он классный аналитик. Вы же знаете, он не сам ушел из конторы, его выкинули. Таких сотни.
– Значит, обиженный?
– Да, обиженный, но он… он… государственник. И православный русский человек.
Генерал скептически пожевал в трубку.
– Неубедительно, Антон. На обиженных воду возят… Хотя идти к нему надо, тут ты прав. Тут вот какая штука… Объявился посланник. И кто бы ты думал? Пасынок Атаева, бывшего владельца «Золотого квадрата». Видишь, как все завязывается в узелок. Но все подозрительно. Может, ошибаемся. Может, не он. Тот уж больно молод.
– Простите, Иван Романович, а как его вычислили?
– Перехват. Обыкновенный перехват. Он позвонил своему папаше.
– Почему папаше, а не матери?
– Чего-то ты перепутал, Сидоркин. Не ты меня должен спрашивать, я тебя… Одно ясно, Дарьялов нам очень нужен. Он у Гараева в фаворе, можно сказать, на генеральском положении. Возможно, скоро Героя России от него получит. Как стариковская шутка?
– Остроумно.
– Не остроумно, печально, подполковник… Твоя задача – заново Петю вербануть. Не справишься, можешь из ихнего «Квадрата» живым не выйти. Это понимаешь? Ладно, позабочусь о твоей драгоценной головушке, пришлю прикрытие.
– Ни в коем случае, – испугался Сидоркин. – Иван Романович, как можно! Это же стопроцентно засветиться. Дарьялов такую безопасность наладил, мышь не проскочит. Нет, под прикрытием не пойду.
– Хамоватый ты немного, Антон Иванович, но иногда мыслишь трезво. Не беспокойся, прикрытия не будет. Проверял тебя. Копни Квазимоду, но осторожно. Булавкой ковыряй, не шилом. Учти, может статься, у него все ниточки в руках.
– Спасибо за доверие, Иван Романович.
– Как сможешь, перезвони.
…Сидоркин не то что робел, но хорошо понимал расклад сил. Генерал пощадил его самолюбие, но тоже, разумеется, понимал этот самый расклад. «Копни Дарьялова». Сильно сказано. И еще остроумнее, чем про Героя России, полученного от бандита. Разрабатывать Дарьялова – все равно, что ловить кошку в темной комнате, где ее нету. Пока начнешь разрабатывать, он сам тебя десять раз завербует. На этом поле он, Сидоркин, увы, как бы высоко себя ни ставил, Дарьялову не чета. С другой стороны у генерала, по всей видимости, не было выбора. Время поджимало, вот они и спустили с поводка Сидоркина, и никого другого. Спасибо, Иван Романович, за безграничное доверие. У него, у Сидоркина, тоже нет выбора, разве что послать в «Золотой квадрат» Петрозванова. Кстати, не самое глупое решение, Сидоркин его всерьез обдумывал. Сережа романтик, у него на морде написано, что он верит в торжество справедливости, и если сердце у Дарьялова не совсем остыло, он мог на это купиться. Были, были плюсы, но минусы перевешивали. Скорее всего старая лиса просто не станет разговаривать с Сережей, выслушает – и выставит вон. И это еще в лучшем случае.
Ковыряй булавкой, посоветовал генерал. Нет, так не годится. Взвешивая собственные шансы, Сидоркин пришел к заключению, что единственная возможность контакта – чистосердечное признание. Никаких хитростей и затей. Никаких перетягиваний каната. Все честно, как в орлянке. Дарьялов – русский офицер, и ты тоже – русский офицер. Не верю, Петр Петрович, что ты продался новому Батыю за бабки. Хоть убей, не верю. А коли продался, действительно лучше убей.
– За тобой кто-то гонится, Антоша? – спросил Дарьялов, когда он влетел в кабинет с выражением абсолютного идиотизма на лице. – Сядь, отдышись. Здесь тебя никто не тронет… Сколько же мы с тобой не виделись, дружок?
– Восемь лет, Петр Петрович. А кажется, целую вечность. Но вы хорошо сохранились. Вот что значит работать на олигархов.
– Все такой же, – удовлетворенно хмыкнул полковник. – Дерзкий, заводной, настырный. Клещ, одним словом… Да садись же, садись. Торопиться некуда. Я, когда твой позывной услышал, все дела отменил. Подумал, за пустяком такая важная персона, как Антошка Сидоркин, не прибежит. О подвигах твоих премного наслышан. И что звездочку кинули сверхурочно, знаю. Небось, и окладик повысили? Теперь, небось, тысчонки три загребаешь?
Сидоркин уселся, сказал:
– Не так разговор начинаем, Петр Петрович.
– Не я, а ты… Сам пошутил насчет олигархов.
– Извините, сорвалось.
Дарьялов опустился в кресло, удобно вытянул ноги. Улыбался Сидоркину чуть снисходительно, но было видно, что рад ему, и Сидоркин приободрился. Никому не дано угадать, какие мысли скрываются за худым, аскетичным лицом бывшего наставника, но Дарьялов не продался. Он не мог продаться. Потому и уколол пустяковый намек.
