Подозвав брата, она шепнула что-то ему на ухо. Клив тотчас занялся делом: переговорил с организаторами турнира, не позволил сложить шатер, обратился к готовой разойтись толпе с небольшой речью, послал за нужными людьми. Экипаж виконтессы уже отъехал, но он взялся перехватить его по дороге и через минуту явился перед Сэмом и Лидией верхом на чьей-то лошади.
– Без меня не начинайте! – крикнул он, пуская лошадь в галоп.
Эпилог
Мы принадлежим к нации молодой,
но уже сильной, и эта сила предвещает
в грядущем подлинную мощь.
Теодор Рузвельт
Лидия стояла в глубине шатра под руку с отцом и ждала, когда священник подаст им знак приблизиться.
– Дорогая!
Это был голос виконтессы, в сгрудившейся у шатра толпе началось движение. Вскоре Лидия увидела мать, которая энергично к ней проталкивалась.
– Прошу прощения! Позвольте пройти! Виконтесса Венд, мать невесты! Прошу прощения!
Выбравшись на свободное место, Констанция Бедфорд-Браун нашла взглядом дочь. На этот раз ее улыбка не показалась Лидии холодной или мимолетной. И все же виконтесса осталась верна себе. Рука ее знакомым жестом поднялась к голове, а губы изобразили привычное: «Поправь прическу!»
Вместо того чтобы нахмуриться и демонстративно отвести взгляд, Лидия засмеялась и заложила за ухо вытянутый Сэмом локон. Ей самой вскоре предстояло стать матерью, и с сознанием этого пришло понимание материнской заботы – порой несносного, но неизбежного спутника любви. Виконтесса кивнула, на лице ее отразилось одобрение. Взгляды матери и дочери встретились, и они улыбнулись друг другу, впервые в жизни ощутив взаимное согласие.
Оркестр грянул свадебный марш. Сердце Лидии окончательно переполнилось, так что на глаза навернулись счастливые слезы. Она отыскала взглядом Сэма, который переминался с ноги на ногу в углу шатра. Под руку с отцом она пошла к нему сквозь расступившуюся толпу друзей, знакомых и просто случайных зрителей.
* * *
За необычным венчанием последовал потрясающий медовый месяц с лучшим в мире мужчиной, какого только могла вообразить себе Лидия, хотя он ни в чем не соответствовал ее прежним представлениям о муже. Маршрут их свадебного путешествия пролегал через большую часть дартмурских деревень, от одного постоялого двора к другому. Супруги поселились в Лондоне, где и появился на свет новый член семейства – очаровательная Саванна Джейн Коди, поименованная в честь американской прабабки, давно усопшей, но не забытой.
Тем же летом, незадолго до отъезда в Японию, где Сэму предстояла очередная дипломатическая миссия, они выехали в Харрогит (его бабушка снимала там дом) на пикник в честь приезда в Англию его дяди, трех двоюродных и одного сводного брата. Всем им не терпелось познакомиться с невесткой и посмотреть на малышку.
Сэм давно обещал Лидии показать, что такое барбекю, и потому поджарил на открытом огне мясо на ребрышках. Сам он обожал это блюдо и воспользовался случаем, чтобы объесться почти до полной неподвижности. Покинув стол, он плюхнулся в траву у подножия раскидистого клена и сидел там сонный, довольный, с нежностью взирая на своих близких. Саванна Джейн спала у него на коленях в уютном гнездышке из плисовой дорожной куртки. Сэм был чудо как хорош: в любимых поношенных сапогах красной кожи, в неизменном стетсоне с теми же серебряными бусинками на кожаной ленте и в линялых, застиранных джинсах, колени которых уже разъехались от ветхости и показывали в прорехах что-то красное.
Заметив это, Лидия не удержалась от улыбки. В Сэме не было ничего английского. Сейчас и всегда он принадлежал Америке. И ей, Лидии.
– Я сделал все, что мог, – сказал он ей неделю назад. – Проект договора готов, теперь в Вашингтоне им займутся министр иностранных дел и английский посол. Правда, кандидатура моего преемника еще не утверждена, так что придется остаться в Лондоне и присматривать за твоими согражданами, пока суд да дело. Но я выпросил разрешение на неформальную одежду и наконец-то сменю цилиндр на стетсон. Надеюсь, ты не против?
Лидия не возражала. Она уже знала, что не все члены семейства Коди привержены простоте стиля. К примеру, его тетушка с материнской стороны одевалась по последней парижской моде, а ее сын отличался щегольством. Зато дядя со стороны отца являл собой воплощение ковбоя с Дикого Запада. Но больше всего Лидии нравилась бабушка Сэди. Та была в восторге от Англии и предпочла остаться в Харроглте. Даже внешне она легко могла сойти за англичанку, хотя и не уступала внуку в росте и стати. Однажды Лидия высказалась на эту тему и получила от мужа такой ответ:
– Жаль, что ты не видела дедушку. Вот кто был настоящей громадиной, ни дать ни взять Пол Баньян.
Джон, сводный брат Сэма, восемь лет прожил в Австрии, где изучал медицину под руководством какого-то светила, а впоследствии намеревался осесть и заняться практикой в Англии. В обществе мужчин он больше помалкивал, зато с дамами за словом в карман не лез. В Лондоне он флиртовал направо и налево. Его очаровательная самонадеянность влекла дам, как мотыльков. Зная, что он интересен и считается хорошей партией, Джон не торопился связать себя с конкретной женщиной. Впрочем, дело было не в том, что он играл женскими сердцами. Этот красивый (хотя и не такой, как Сэм) мужчина был настолько увлечен своей профессией, что ни один роман не мог соперничать с этим подлинно серьезным чувством.
– Сэм! – окликнула Лидия через стол, покрытый клетчатой скатертью и заставленный яствами. – У тебя хорошая семья, Сэм! Ты что, спишь?
Она привстала и увидела, что он окончательно сполз к подножию клена. Малышка Саванна устроилась в сгибе его руки, шляпа была сдвинута на глаза.
– Я не сплю, – отозвался Сэм из-под шляпы. – Я наслаждаюсь жизнью.
