Кристина поставила чай и суп на стол. Филипп де Лафонтен, подавшись вперед, подвинул еду ближе к ней, давая понять, что нужно поесть. Потом снова исчез в кресле, только голова торчала над коленями. Он поднял книгу с пола и подал Кристине. По контрасту со скованными движениями старика его глаза небесной голубизны были удивительно живые, взгляд – прямой и решительный.
Кристина не изобразила даже притворной вежливости. Старик положил книгу на постель. Потом откинулся на спинку кресла, словно обессилев.
– Поскольку обстоятельства не позволили представиться… Я Жан-Шарль Жозеф Франсуа Филипп де Лафонтен. – У старика был сильный акцент, но он охотно говорил на английском и явно имел способности к этому языку.
– Я знаю, кто вы.
Дед Адриана улыбнулся, изогнув сжатые губы. В его глазах светилось неприкрытое любопытство.
– Вы его Кристина?
– Да, меня зовут Кристина. – Она откинулась на подушки. – Кто-то закрыл шторы. Вы их не раздвинете, уходя?
Старик коротко рассмеялся, потом с разочарованием спросил:
– Я должен уйти?
Кристина взглядом показала, что именно это он и должен сделать.
Лафонтен снова засмеялся.
– А я думал, что Адриан всех запугал и превратил в жеманных жаб. – Он поднялся, но замялся и развел руками. – Я всем надоел. – Он явно просил сочувствия. – Мне не нравятся эти люди. Англичане лезут не в свое дело. Кроме того, я ошеломлен. Я хочу, – он заколебался, подыскивая правильное слово и правильную интонацию, – видеть Адриана. Я хотел бы побыть с кем-нибудь, с кем у меня есть хоть что-то общее.
Кристина не ответила.
Француз счел ее молчание согласием и сел. Кристина съела суп, выпила чай, потом снова откинулась на подушки. Месье Лафонтен вскоре затих, уснув в кресле.
Ближе к рассвету в соседней комнате зашумели. Шуршали шаги, звякали шпоры, разговор стал громче. Задремавшая Кристина проснулась от этих звуков.
Филипп де Лафонтен уже проснулся. Приподняв брови, он задумчиво смотрел на нее. Он пробормотал что-то по-французски, потом перевел:
– Что-то происходит?
Кристина потерла глаза, отгоняя сон. Спустив ноги с кровати и обхватив живот, она неуклюже села.
– Вы думали, что он женится на вас?
Она удивленно посмотрела на старика.
– Вы забеременели, думая, что он женится на вас? – пояснил Лафонтен.
– Нет. – Нахмурившись, Кристина наклонилась, чтобы найти тапочки. – Я была уверена, что не забеременею.
– Это удивительно. И вы освоились с мыслью о ребенке?
– Более или менее.
– Адриан, кажется, очень рад. – Лафонтен кивком указал на лежавшую на кровати книгу. – Я помогал ему достать ее для вас.
– Спасибо. – Кристина не знала, что еще сказать.
Старик улыбнулся:
– Он пытался подкупить меня этим ребенком. Говорил, что я смогу навещать его, когда пожелаю, увижу, как он растет.
Кристина нахмурилась, потом отвела глаза из страха, что старик поймет ее намерения: ни он, ни Адриан не увидят, как растет ребенок.
– Я вам не нравлюсь? – вздохнул Лафонтен.
– Ну почему же?
– Не будьте слишком суровы к нему. И к ребенку. Адриан хороший отец. И рад этому ребенку. Это видно по его лицу, когда он говорит о нем. Адриан действительно имеет определенные права. И обязанности.
– Тот, кто покрыл корову?
Старик скривился:
– Простите меня за это. Но…
Кристина покачала головой. В дверях появился Сэм Ролфман. Хлопнула входная дверь. Кристина видела в окно, как группа людей в тяжелых башмаках шла по снегу.
– Ему бы уже пора приехать. – Это была прощальная фраза. Сэм надевал шляпу. – Ле Сент останется с вами. Мы все пойдем за ним.
У Кристины засосало под ложечкой. Сэм, неунывающий оптимист, выглядел усталым и измученным.
– Наверное, вам следовало немного подождать…
Сэм покачал головой:
– И так долго ждали. – Он пытался казаться беззаботным, но у него не получалось. Сэм через силу засмеялся. – Если Адриан придет, а нас не будет, он разозлится, что мы нарушили его план. Прочтите ему хорошую нотацию, такую, чтобы я порадовался. Кто-нибудь через день вернется проверить, появился ли он. – Сэм умолк. Нетерпеливый голос окликнул его с улицы. Сэм посмотрел на Кристину. – Берегите себя. Мы дадим вам знать… – Он искал подходящие слова, потом оставил эту затею.
Кристина пошла за ним к двери и долго стояла, прислонившись к ней.
– У него всегда неприятности. В этом он преуспел. – Лафонтен вышел в коридор. – Адриан родился, когда мне было пятьдесят. Пятьдесят лет покоя и здравомыслия. А потом хаос. Тридцать пять лет я живу в страхе, ожидая, что он еще натворит. Может быть, пойдем в гостиную? Там тепло.
– Вы расскажете мне о его жене?
Это покоробило старика.
– Нет! – отрезал он, но передумал и уже мягче сказал: – Может быть… Рассказывать почти нечего, – сказал Лафонтен, сев в кресло у камина. Кристина устроилась напротив. – Адриан женился на своей кузине. Ему было девятнадцать, ей семнадцать. Когда ему было двадцать четыре, они разъехались.
– Развелись, – сказала Кристина.
– Это был английский развод. Не хочу обижать вас, милая, но вы имеете дело с женатым мужчиной, – с вежливой улыбкой поправил ее старик.
Кристина смотрела в огонь.
– Почему они разъехались?
– Кто знает? – Старик состроил гримасу. Он не хотел это обсуждать. – Я вырастил его. Вы это знаете? – Приняв ее молчание за поощрение, Лафонтен откинулся в кресле. – Отец отправил его ко мне после смерти матери. Адриан был очень милый, ласковый мальчик, не по годам развитой. – Он смотрел на свои руки, мнущие ткань брюк. – Моя жена умерла, мы остались вдвоем. – И он был… как это по-английски? зеницей моего ока. Когда умер его отец, Адриану было одиннадцать. Дядя отправил его в закрытую английскую школу. – Лафонтен вздохнул. – Это можно понять: английское образование для английского лорда. Я не мог возражать, тем более что дядя был его официальным опекуном, а я – всего лишь старый родственник-иностранец. Я скучал по Адриану. – Старик нахмурился. – Мне не нравилась эта школа. Очень суровое место. Он оттуда сбегал. Его отвратительное поведение равнялось их суровости. Его выгнали.
– Почему?
– За плохую репутацию и неисправимость. – Лафонтен усмехнулся. – Я это знал. Я редко наказывал его. – На его лице появилось задумчивое выражение, – Возможно, отсюда все неприятности Адриана. Но я думаю, не в этом дело. Когда я его бил, он приходил в ярость. Меня всегда восхищало, какое чувство собственного достоинства у этого ребенка. Мы с его отцом привыкли шутить на эту тему: единственный ребенок в Англии и Франции, который избежал розог, поскольку просто был выше этого. Хотя, подозреваю, его отец всегда тайно жалел, что не порол Адриана. – Вздохнув, Лафонтен покачал головой. – Дядя это уладил. Но на английский манер. – На лице старика мелькнуло неодобрительное выражение. – Английское образование вколачивают тростью. – Он фыркнул и многозначительно поднял палец. – Там Адриан узнал, что такое сила, и какое несчастье ее не иметь. Образование для высшего общества! Учителя наказывают мальчиков, а те растут, тренируясь друг на друге. С тех пор его как подменили. Он уже никогда не был прежним. Хотя кто может сказать? – Старик, казалось, пытался скрыть свои чувства. – Но не это я начал рассказывать, – нахмурился он. – Ах да. Я растил его. Я его потерял. – Лафонтен улыбнулся. – Я получил его назад. Его выгнали из одной школы, потом из другой, третьей. Его английский дядюшка опустил руки. Когда Адриан вернулся, ему было семнадцать. Он был на голову выше меня, сильно раздался в плечах, в отличие от всех мужчин в нашей семье. Он напоминал мне своего английского дядюшку… И этот Адриан, – продолжал француз, – перевернул вверх дном весь дом. Своенравный. Эгоцентричный. Трудный. И слишком умный. Он делал только то, что хотел. И Мари-Маделин, его кузина, с первого взгляда решила, что встретила самого красивого, самого умного, самого храброго юношу на свете…
