— В различных версиях этой сказки у нее различные достоинства.
— Какие же это?
— Красота, конечно же.
Николь нарисовала несколько длинных линий, которые удивительным образом сошлись в крепостную стену замка.
— Ум, остроумие, грация, богатство...
Николь чуть откинулась назад и расхохоталась.
— Нет.
Они улыбались друг другу. Джеймс лег, закинув руки за голову.
— Очарование, — добавил он, — бездна очарования, конечно же.
Она приподняла бровь, печально улыбнувшись. Джеймс наклонил голову, ему нравилось дразнить ее.
— И манеры, и самые прекрасные темные глаза, какие я когда-либо видел. Я думаю, вам следует нарисовать ее большие темные глаза с густыми ресницами, которые почти ложатся на щеки.
Николь прищелкнула языком, покачала головой, затем вернулась к своему рисунку.
Удивительно, когда она несколькими минутами позже показала ему свой рисунок, то на нем был изображен он сам — с длинными волосами, в плоской бархатной шляпе времен Тюдоров, украшенной горностаевыми хвостами.
— О, великолепно! — Джеймс рассмеялся. — Туше!
— Нет-нет. — Она погрозила ему карандашом. — Это очень хорошая идея. Мистер Пиз пожелал, чтобы мои герои и замки выглядели более английскими. Итак, вы решили одну проблему. Теперь мне бы следовало переделать в замках французские зубчатые стены.
Как оказалось, ее замки действительно были слишком пышными. Каждый из них вздымался над лесом и был окружен башнями в изящных завитках и зубцах. Джеймс сел и стал смотреть через ее плечо. В конце концов он не сдержался. Он отобрал у нее папку с листами. Она была талантлива, более чем талантлива. И отчего-то это раздражало его.
Как смел кто-то отделаться от нее, как от игрушки?
Они упаковали ее рисунки, прикончили свои припасы и осушили бутылку, так как она упомянула, что должна прямо с пикника пойти на встречу с Дэвидом. Они снова договорились встретиться в Гранчестере за чаем. Джеймс предложил перевезти ее на лодке. Он не делал ничего подобного уже несколько лет, но эта идея привлекала его больше, чем просто сказать «до свидания».
Поэтому некоторое время спустя они с Николь плыли по Кему. Джеймс снял свой жилет — тот лежал вместе со сброшенным пальто на дне лодки — и, стоя с засученными рукавами, работал шестом. Николь сидела лицом к нему, опершись спиной о борт. Ее пальцы то скользили по воде, то легкими щелчками разбрызгивали воду, пугая уток.
Николь была восхитительна. Солнце ярко светило. Она могла открыть свой зонт, но оставила его лежать на дне лодки. Сняв шляпу, она положила ее на колени поверх папки с рисунками, чтобы сохранить их сухими. Затем расстегнула рукава и закатала их повыше. Ему очень захотелось вытащить все шпильки из ее волос, чтобы они рассыпались по плечам. Николь откинула голову, и в ее волосах заиграло солнце.
— Расскажите мне о том, как взошла звезда вашей славы, — попросила она, пока Джеймс отталкивался шестом от дна реки. — Дэвид говорит, что вы написали нечто, сделавшее вас очень популярным в Лондоне, к чему здесь, однако, отнеслись с большой подозрительностью.
Джеймс удивленно фыркнул.
— Я написал немало, надо вам сказать. Я очень уважаемый школяр, — шутливо ответил Джеймс, хотя прекрасно знал, что же на самом деле интересует Николь. — Когда мне исполнилось двадцать три года, я написал серьезную книгу по геологии Англии «Земля под ногами англичанина в иллюстрациях».
Он вскинул шест, затем снова погрузил его в воду.
— Книга стала популярной среди читателей. — Джеймса распирало от гордости, и он добавил: — Я получил приз еще за одну свою работу. Передовая публика, среди которой были и очень влиятельные, богатые люди, отметила меня. Мне предоставили стипендию и пожаловали награду. Еще до Африки меня сажали рядом с видными попечителями на обедах и званых вечерах в Кембридже. — Джеймс пожал плечами. — Я не уверен, но мне кажется, что я обладаю каким-то талантом добывать деньги.
Николь подняла голову и взглянула на него, прищурившись, — их лодка немного развернулась на запад, так что солнце теперь светило ей в лицо.
— Да, — согласилась она, — талантом упорного труда, талантом рисковать. Дэвид упоминал, что вы рассказывали о вашей известности в благотворительных обществах и о собственном влиянии на всякого, кто связан с вами, включая вице-президента.
— Что же! — Джеймс фыркнул. Старина Дэвид! Молодой человек нравился ему все больше и больше. Он не знал, что и говорить.
Николь снова посмотрела на него из-под руки, которой загораживалась от солнца, и спросила:
— Что вы думаете о вице-президенте?
— О Филиппе Данне?
Она кивнула.
Вместо ответа Джеймс задал вопрос ей:
— Вы знакомы с Филиппом Данном?
Она, как всегда, чуть пожала плечами.
— Все знают виконта Данна, — ответила Николь.
Он был пэром Англии.
И конечно, она слышала о нем.
— Что ж, — начал Джеймс, — я думаю, что знаю Филиппа. Он не идеален, но находчив и трезво мыслит. — И тотчас же спросил: — А Найджел Азерс? Вы знакомы с епископом Суонсбриджским?
Николь продолжала улыбаться ему из-под руки, спокойно и открыто. Даже не вздрогнула, ответив утвердительно на его вопрос.
Да, Джеймс мечтал, что с такой же прямотой она расскажет ему, что епископ вынужден скрывать, — о его пристрастиях, недостатках, мыслях, если она знает.
Но ее губы остались плотно сжатыми. Он продолжил:
— Я думаю — епископ создает трудности для Данна, хотя Филипп ничего конкретного не говорил. Он только заметил как-то: «Продолжай свою работу». Но Азерс несколько раз вмешивался в мои отношения с благотворительным обществом. Я точно не знаю, чего он хочет. — Джеймс ждал, что Николь поможет ему разобраться. — У вас есть какие-нибудь мысли по этому поводу?
Она посмотрела на него из-под руки:
— Вы хотите узнать, говорил ли Найджел со мной об этом?
— Я так откровенен?
— Да.
— Вы мне что-нибудь расскажете?
— Что именно вам рассказать?
— Говорил ли Азерс что-нибудь? О чем он думает?
Наступила долгая пауза. Затем она сказала:
— Нет. Я ничего бы вам не сказала, если бы знала.
Он нахмурился и, продолжая работать шестом, пробурчал:
— Хороший же вы друг, нечего сказать.
— Не сердитесь. Вы сами доверили мне такие вещи, которые вряд ли хотели бы довести до сведения третьих лиц. Не убеждает ли вас это относительно того, что я буду держать язык за зубами?
