Лицо Джеймса то краснело, то бледнело. Голова шла кругом от того, что он только что сделал. Парадный вход был высоким, с тяжелыми двойными дверями, художественно украшенными и отполированными.
Внутри дома был мраморный пол; высокий потолок с кессонами. Дом не казался огромным, но он, безусловно, был прекрасным, по крайней мере на первый взгляд. Великолепно обставленный, богатый, в хорошем состоянии. Шестнадцать комнат, если Джеймс правильно сосчитал. Он был в состоянии снять его на некоторое время, хотя и не мог купить.
Какими словами можно было выразить, где проходила граница его отношений с Николь?
Он был тих. «Какая ошибка», — продолжал он думать с сожалением. Каким внезапным было это решение.
Но так ли это? Ошибочное суждение заставило Джеймса усомниться в его собственных страхах. И возможно, в реальности. Почему он думает, что Николь может быть счастлива с человеком, который мог бы кормиться за счет их товарищества, умоляя о постоянном доходном месте? Ему требуется графский титул, подумал он. Чтобы конкурировать с принцами, императорами и султанами.
В нескольких футах от Джеймса агент болтал с Николь о преимуществах современной вентиляции в каминах гостиных, «усиленной тяге» или о чем-то в этом роде. Джеймс отступил и потер виски.
Он стоял несколько минут в стороне, пока Николь не тронула его за рукав.
— Все в порядке? — спросила она. — Должна тебе сказать, что я прекратила общаться с Филиппом. Думаю, мне с ним больше не о чем говорить.
Джеймс повернул к ней голову и нахмурился.
— Ты что?
— Я могла быть там только для того, чтобы повидать тетушку. Почему ты сделал такое ужасное предположение? Я поговорила с Филиппом, и ничего больше.
— Почему? — Его прежняя злость вернулась с каким-то яростным вздохом. Она воскресла, ожила, как раненый зверь встает, шатаясь, оглушенный резким ударом. — О чем это ты, черт побери, с ним говорила? — Он понизил голос. — И какого черта ты только что солгала мне?
— Я не лгала. Не сердись. Я поехала туда проведать тетушку.
Агент стоял позади них в дверях, поглощенный стремлением услышать их разговор и постичь его суть.
Джеймс нахмурился, качнул головой и предложил:
— Давай осмотрим этот проклятый дом.
Она зашептала у его плеча:
— Ты все неправильно истолковываешь.
Прекрасно. Они пошли следом за агентом. Пока Джеймс пытался понять, как еще можно все «истолковывать», тот продемонстрировал им библиотеку.
Комната была темной, с небольшим количеством книг и множеством хрустальных графинов, полных душистой жидкости, расставленных в секциях на полках. Агент подошел к окну и взялся за шнур от портьер.
Николь, должно быть, заметила это, но ее это не обеспокоило. Человек потянул за шнур, впустив в комнату свет, хотя и выглядел при этом смущенным. Джеймс тем временем был весь поглощен тем, чтобы подобраться поближе к Николь, чтобы прошептать ей поверх шляпы:
— Что я еще должен был предположить? Если моя реакция неправильная, каким же должно быть правильное поведение?
Она взглянула наверх и по сторонам, ее лицо появилось из-под полей шляпы. Рот выдавал беспокойство.
— Джеймс, — сказала она. И просто вздохнула — разочарованно и раздраженно — и больше ничего. Она последовала за агентом в большую столовую, из которой можно было пройти в бальный зал с двумя каминами в разных концах.
Дом, по мнению Джеймса, был нелепым. Он предназначался для пары, для семьи, которая устраивает приемы и собирает друзей. Загородные балы, охота и соревнования по стрельбе на заднем дворе.
— А наверху, на балконе, может размещаться оркестр из пятнадцати музыкантов, — пояснил агент.
Николь вдруг обернулась и сказала своему бедному Другу:
— О, Джеймс, вы просто кипите. Я чувствую это. Когда вы сердитесь, то становитесь похожи на чайник. Мы должны поговорить. Мне нужно очень многое вам сказать. — Она замолчала. — Думаю, я сделаю это.
— Вы думаете? Вы не уверены? Как долго вы говорили с Филиппом? Вы точно знали, что должны поговорить с ним?
— Прекратите.
— Я ждал вас.
— Мне пришлось увидеться с ним. Я должна была кое-что спросить у него.
— Что спросить? Может ли он жениться и удовлетворить ваши претензии? Он может это сделать, ты же знаешь. Он слагает с себя полномочия в Кембридже в октябре. Удаляется от дел, как он сказал.
— Нет, он не удаляется.
— Ты обсуждала с Филиппом его отставку?
Великолепно. Они с Филиппом вместе планировали его будущее.
— Ты говорила с ним об этом?
Николь уставилась на Джеймса, ее глаза смело смотрели на него из-под полей бархатной шляпки, словно она могла плюнуть в него. Затем нахмурилась, выражение ее лица смягчилось, и она отвернулась. Николь быстро прошла в дверь. Агент вынужден был поторопиться, чтобы догнать ее. Он был весь сплошные глаза и уши, маленький проворный человечек, у которого выдался такой интересный день.
Она прошла через следующий коридор, приговаривая:
— О Джеймс!
Затем Николь, проходя мимо, хлопнула по дверной раме затянутой в перчатку рукой — раздался треск. Словно Джеймс был каким-то образом виноват, словно у нее действительно было в привычке поколачивать его.
Агент спешил за ней, постоянно предлагая обратить внимание то на одно, то на другое.
— Не хотите ли взглянуть на задний сад, мадам?
— Нет, — ответил ему Джеймс. Молодой человек обернулся.
— Мы берем его, — добавил Джеймс.
— Вы хотите арендовать этот дом?
— Да. Вы можете уйти сейчас, а завтра принести нам договор об аренде?
Ухмылка пробежала по лицу молодого человека. Они даже не обговорили плату и срок.
— Конечно, — ответил он. — Завтра к полудню. Я принесу все бумаги.
— Прекрасно. А теперь уходите.
Тот колебался.
— Мистер Арманд, — сказал он, испытывая некоторое смущение, — мадам, похоже, называет вас Джеймсом. Это не мое дело. Но есть некоторые вещи очень важные, связанные с внесением задатка, денежной ссудой, надежностью...
— Это не проблема. — Джеймс полез в карман и достал бумажник — посмотреть, сколько у него было с собой денег. Двадцать шесть фунтов. Он мог прожить на них целый месяц, но в данном случае этого было недостаточно, он был уверен. Он протянул весь бумажник агенту, сказав при этом: — Остальное я отдам вам завтра. Вы не против?
— Нет, конечно, нет.
Агент поклонился, слащаво улыбаясь, когда убирал кожаный бумажник, полный банкнот. Когда он вытащил руку из кармана, в ней оказался ключ.
