Таким образом, нежданно-негаданно на престоле оказался юный Ольгерд Счастливый, и Королевство Пяти Рек вступило в свою золотую эпоху.
Новый король был молод, исключительно красив, первенствовал на всех турнирах, обожал поэзию и изящные искусства. Придворный художник пан Кысь именно в те годы создал свои знаменитые картоны с портретами наиболее выдающихся фей. Впоследствии их копии разошлись по всему миру.
Феи были частыми и желанными гостьями при дворе. В первые годы правления Ольгерда придворные модницы появлялись на балах только босиком, с распущенными волосами и шелковыми или газовыми крылышками за спиной.
Были составлены знаменитые поэтические сборники – «Вересковые песни», «Потусторонняя ладья», «Сказочки Долгоносика» и «Боевой Рог».
Праздники, балы, охота, турниры, маскарады и поэтические состязания, штурмы цветочных замков и снежных крепостей, встречи и проводы перелетных фей сменяли друг друга пестрой чередой.
Внешней политикой короля Ольгерда занимался министр внешней политики. Поддержанием правопорядка внутри страны – министр внутреннего правопорядка. Урожаями и благосостоянием граждан – министр общественного процветания. Всякими неприятностями – верховный палач со штатом подручных. А все прочее происходило само по себе.
Король Ольгерд влюблялся то в одну, то в другую даму и, подобно своему дяде, ежедневно отводил значительное время созерцанию портретов заграничных принцесс.
Вот так обстояли дела, когда на четвертый год правления Ольгерда Счастливого Огнедум Всесведущий появился при дворе и предъявил королю международный диплом энвольтатора высшей категории.
В этом месте нашего рассказа надлежит остановиться и хорошенько оглядеться по сторонам, дабы правильно представлять себе, как, что, где и с кем происходило.
Для начала – сам замок. Это почтенное древнее сооружение, сложенное необработанным булыжником, давно утратило какое-либо фортификационное значение. Во рвах под стенами плавали попарно черные и белые лебеди. Мост давно уже не поднимался и был увит гирляндами роз. По двору бродили фазаны, а некогда суровые залы украсились коврами, роскошной мебелью, музыкальными инструментами и картинами. Десятки каминов обогревали комнаты и залы. В замке имелись библиотека, богатая псарня, картинная галерея, роскошная конюшня и обширнейшая, заботливо оборудованная кухня.
Молодой король принял энвольтатора сразу после завтрака. За четыре года правления Ольгерд существенно прибавил в весе, раздался в плечах и теперь являл собою образец пышущего здоровьем мужчины в самом расцвете. На нем был белый атласный халат, отороченный мехами и слегка забрызганный свежим горчичным соусом, на густых кудрях – тонкий золотой обруч.
Перед его величеством на столе, на большом серебряном подносе, стояли восемь или девять хрустальных коробочек, наполненных разными сортами табака. Король поднимал то одну, то другую крышечку и рассеянно нюхал, выбирая, какой табак он будет курить сегодня в течение дня.
И вот в этот-то ответственный момент шелковые занавеси раздвинулись, и на пороге показался слуга, весьма откормленный и очевидно довольный жизнью. Он подбоченился и громогласно объявил:
– Огнедум Всесведущий – к вашему величеству!
Король махнул широким рукавом:
– Проси.
Слуга исчез, уступив место старцу необыкновенной красоты и статности. Его белоснежная борода завивалась колечками. Серебряные волосы ниспадали на плечи. Застывшие черты поражали правильностью, манеры подавляли величием, в глазах горел неукротимый огонь.
Некоторое время Ольгерд безмолвно созерцал явившегося перед ним старца. Тот наконец слегка поклонился и молвил глубоким рокочущим голосом:
– Счел своим долгом прибыть ко двору вашего величества.
– А вы, собственно, кто? – осведомился Ольгерд.
– О, прошу прощения. Должно быть, вашему величеству не доложили. Энвольтатор высшей категории…
Однако договорить он не успел. Занавес, шумя и колыхаясь, отлетел в сторону, и в комнату ворвался молодой человек чуть постарше короля, краснолицый, со вздернутым носом, гладко напомаженными черными волосами и длинными свисающими усами. Он размахивал большим свитком, на котором качалась увесистая печать.
Не заметив старца, молодой человек подскочил к королю, с хрустом развернул свиток и принялся зачитывать:
– «Увеселения, намечаемые на сегодня при дворе короля Ольгерда Первого Счастливого. Первое. Кормление королевских собак. Второе. Посещение оранжереи. Примечание: в обществе дам. Третье. Мистификация прохожих на торговом мосту. Четвертое. Коллективное сочинение еженедельной пародии на элегию Усамы Унылопевца «Стенания души, поверженной во прах…» Пятое. Обед. Примечание: меню прилагается отдельным списком…»
При чтении каждого пункта король одобрительно кивал. Однако дослушать до конца ему не довелось. В комнату упругим шагом вошел еще один утренний посетитель – коротко стриженный мужчина с лицом, не ведающим печати сомнения. Почти одновременно с ним вбежали: парикмахер его величества с гребенкой и раскаленными щипцами для завивки волос и камердинер с королевским костюмом для верховой езды через плечо и сапогами наперевес.
Король отодвинул кресло от стола, откинулся на спинку и протянул ноги к камердинеру. Тем временем парикмахер ухватил его величество щипцами за локон.
Стриженный мужчина размотал перед королем длинный свиток и заговорил, бодро бросаясь короткими, энергичными фразами:
– Вот. Извольте видеть. За неделю все-таки накопилось. Это – только к смертной казни. Прошу утвердить. Остальных мы сами.
Ольгерд рассеянно взял список и, стараясь не двигать головой, пробежал глазами ряд имен и фамилий, которые решительно ничего ему не говорили. Тем временем краснолицый зудел у короля над ухом:
– …И я вынужден настаивать на своем старом проекте стращения фрейлины Эвелины Лэм путем подкладывания живой лягушки в ее ридикюль для ношения портретов, локонов и писем усопших любовников. Человек для отлова лягушки уже отряжен…
– Хорошо-хорошо, согласен-согласен, – бормотал Ольгерд.
Парикмахер закончил терзать и без того пышную шевелюру его величества, откланялся и вышел.
Вскоре была застегнута последняя блестящая пуговица на камзоле, после чего удалился и камердинер.
Король подмахнул список назначенных на казнь и таким образом избавился от палача. Расставаться же с краснолицым – это был Людвиг-сенешаль – он не торопился.
Но тут из угла снова выдвинулся забытый на время старец. Завидев его, Ольгерд смешался:
– А вы… э… собственно, по какому делу? Вам назначено?
– Мое имя Огнедум Всесведущий, – торжественно провозгласил старец. – Не считаю возможным долее утаивать мои уникальные таланты. Это было бы преступлением против государства.
В разговор вмешался сенешаль:
