Он устроился на ее койке. Бугго крепко стиснула его пальцы.
– Вы видели? – спросила она.
– Что это?
– Это – рай, Хугебурка… Мне говорил о нем Алабанда. Рай, способный погубить алчные корабли и их грешные экипажи. Рай, могущий отравить людей и измучить их до смерти.
– А вы не боитесь?
Она наконец повернула голову и встретилась с ним глазами.
– Я – нет, я доверяю Богу… Тому, Кто идет по глубинам Космоса, из чьих пальцев простерты во все стороны золотые нити… Так верят у нас в семье. – Она вдруг испуганно разжала руку. – А вы?
Хугебурка никогда прежде не говорил с Бугго на подобные темы. Он растерялся. Он считал свою веру делом чересчур личным, потаенным. Его поразило, с какой открытостью она заговорила с ним об этом.
– Я не знаю, – через силу ответил наконец он.
– Если вы не поверите, вы умрете, – сказала Бугго. – Вы знаете Откровение? Знаете? – Она снова схватила его и стала трясти за руку. – Вам сказать? Вы поверите мне? Только – сразу, как будто прыгаете в воду с большой высоты, слышите меня! Поверьте разом, без оговорок, без единого вопроса. Бултых, поняли? Эти Острова – осколки старого рая. Прежнего, изначального. Того, которого никогда больше не будет. Его разрушили люди. Люди впустили в мир зло и смерть, и рай раскололся, распался, рассыпался… Его нет больше на Земле Спасения. Он – летит в бездонных безднах пустого космоса.
Она задохнулась, потому что совсем близко в иллюминаторе – только протяни палец и коснись – показался еще один Остров, и там пели разноцветные, пронизанные светом камни, в расселинах которых выросла трава. Это была самая обычная трава, тонкие зеленые стрелки, и все равно не существовало на свете ничего более прекрасного, ничего более желанного. Но Бугго отвела от нее глаза и посмотрела на своего старшего офицера. Он чувствовал на себе ее взгляд и недоумевал: как ей достало сил оторваться? А затем и сам, устыдившись собственной слабости, перевел на нее взор. По лицу Бугго ходили золотые блики, ее губы влажно блестели, светлые глаза наполнились зеленью, а волосы казались серебряными. Она представлялась в тот миг желанной – но так, как Хугебурка до сих пор не желал ни одну женщину, даже ту, из-за которой пустил под откос свою военную карьеру. Мичмана Капито он любил душой и полагал, что это романтическое чувство весьма возвышенно. Другие дамы, преимущественно встречаемые им в разных портах, обладали привлекательным телом и Хугебурка время от времени поддавался их обаянию. Но Бугго он хотел всю. И тело ее, и душа, и еще нечто, что было в ней свыше души, – всем этим он хотел бы владеть безраздельно, отдав ей взамен всего себя, как есть, целиком, ни малейшей части не оставив в свое личное распоряжение. Как говорят азартные игроки: ставки «тык» на «тык».
И когда Остров миновал, ни Хугебурка, ни Бугго не заметили этого. Пустота и чернота, сменившие райскую полноту, прошли для них без всякого смысла, и когда они вновь глянули в иллюминатор, там уже возник новый Остров.
Это чередование «всего» и «ничего» было мучительным и сладким, и хотелось растянуть его на долгие годы, на вечность, на всю жизнь. «Ласточка» медленно вращалась среди Островов, точно обезумевшее морское животное, угодившее в лабиринт рассыпанного по мелководью архипелага.
Антиквар и его подруга занимались любовью. Сфену устрашали картины, то и дело возникавшие в иллюминаторе, потому что среди живых, подвижных листьев она видела какие-то странные лица и постоянно сплетающиеся и расплетающиеся птичьи крылья. Антиквара спасло его художественное чутье. Он сразу определил, что увиденное за бортом превосходит то мастерство, которое он способен вместить в себя, присвоить и впоследствии использовать в своем модельерном искусстве. Впервые в жизни Калмине созерцал нечто, чего не мог ни понять, ни принять, и потому счел за лучшее вообще закрыть обзор.
Один только Малек ни о чем не подозревая копался в машинном отделении. Ремонт продвигался быстрым ходом, детали вставали на место, радуя Охту своей покладистостью. Непокорных он увещевал и лечил, после чего они вновь делались его лучшими друзьями и прямо рвались исполнять его волю.
И в один прекрасный миг двигатель заработал на полную мощность, решительно вынося корабль из пояса астероидов по направлению к границе Кольца. Охта, завершив все свои подвиги, заснул у себя в отсеке – и во сне он улыбался.
А Бугго следила за тем, как стремительно убегают прочь Острова, и тянула к ним бессильные руки. Отраженный райский свет метался в ее глазах, увеличенных слезами. Срываясь с ресниц, он расползался по всему ее лицу, и Хугебурке Бугго Анео виделась сверкающей, как кристалл.
А потом слезы на ее лице начали гаснуть одна за другой, словно они были живыми и по мере удаления от Островов умирали.
И Хугебурка глядел, как к Бугго возвращается смертность, и чувствовал, как смертность входит и в него самого, и вместе с нею приходит тоска по утраченному бессмертию. Не тому, что достигается с помощью пилюль и операций по пересадке клонированных органов (в отдаленных секторах, говорят, такое делают), но тому истинному бессмертию, которое неотделимо от глубокой внутренней чистоты, в нашем мире невозможной.
И еще он понял: нет во всей вселенной другого человека, такого же грешного, испорченного миром, такого же сострадающего и полного понимания, такого же любящего и любимого, такого же абсолютно родного, как Бугго Анео. Она была единственной, потому что никто, кроме нее, не владел душой Хугебурки до конца, и никто не вручал ему самое себя с такой безоглядной простотой и смелостью.
* * *
Кое о чем тетя Бугго рассказала мне сама, а самое главное я тайком прочитал в ее дневнике, прежде чем она заклеила страницы. Должно быть, она догадывалась о том, что я лазил в ее тетради, однако ни словом об этом со мной не перемолвилась. Я тоже делал вид, что не знаю все эти подробности об Островах.
Только спросил ее:
– А как с тем грузом для Стенванэ? Ну, после того, как вы разнесли «Барриеру»… Вы успели доставить его в срок?
– Собственно говоря, это неважно, – рассеянно ответила тетя Бугго.
– А для чего ты начала писать эту историю? – не отставал я.
Мне хотелось, чтобы она проговорилась об Островах и рассказала о них дополнительные подробности. Ну, например, было у нее что-нибудь с Хугебуркой или не было. После того, как старший брат Гатта влюбился, я начал чрезвычайно чутко относиться к подобным вещам.
Но тетя Бугго решительно не желала об этом больше говорить. Так ничего и не сообщила.
Часть седьмая
Воздай за долгий труд, бескрайний Океан!
Какие демоны в своей игре бесцельной,
Одушевив стихий грохочущий орган,
Тебя возвышенной учили колыбельной?
Воздай за долгий труд, бескрайний Океан!
Для чистых радостей открытый детства рай –
