Прикрепленные к переборкам тросами, лежали рулоны бумаги. Большую часть груза уже разобрали. Работы оставалось действительно на день, не больше. Рулоны смотрели на Бугго торцом, точно свернутые во много раз тончайшие улиточьи раковины с пустым глазком в середине.
Сверху спустилась на тросе люлька.
– Задницу рвет перед начальством, – сказал один докер, приподняв морду-маску к отверстию люка. – Они обещали крановщику сверхурочные, если закончим сегодня.
– Вечно им приплачивают, – сказал другой. И негромко выкрикнул, зная, что крановщик все равно не услышит: – Да погоди ты, дай дух перевести!
Лебедка зависла под люком, точно немой укор бездействию.
– Ладно, начали, – негромко проговорил один и вместе с напарником шагнул к стене. Они взяли рулон и потащили к люльке.
Бугго заняла место сразу за Таганом. На люльку грузили по пять рулонов, затем она поднималась; «улов» перекладывался на тележку и увозился в ангар. За эти несколько минут можно было передохнуть. Бугго покусывала губу. Теперь она начала сомневаться в том, что правильно оценила свои силы. Один-два рулона она, в паре с Таганом, может быть, и унесет, но насчет дальнейшего она больше не была уверена.
– Вот дурак, – проговорил рядом с ней невысокий, обманчиво худой докер. – Сунул в пасть агуни, теперь вот жевать придется до конца смены. Из-под маски-то не плюнешь! Вот дурак!
Агуни – слабый наркотик – имел хождение по большей части среди «золотой молодежи» Варидотэ. Он обладал веселящим эффектом. И еще от него случалось расстройство желудка. «Золотая молодежь» называла последнее обстоятельство «бонусом».
– Действительно, дурак, – вежливо согласилась Бугго. Она заметила, что подражает раздражающей овелэйской манере выражаться тихо и спокойно.
Неожиданно Бугго подумала о том, что многое отдала бы за возможность снять перчатки и прикоснуться к этой чудесной шероховатой бумаге, которую они грузят так бесцеремонно. Надо будет прикупить пару рулонов прямо в порту. Естественно, после того, как обеззараживание убьет всех возбудителей болезни. Наверняка в порту, где происхождение груза известно всем и каждому, рулоны пойдут дешевле.
Вчера, перед тем, как заснуть, Бугго несколько часов провела за изучением уставов здешних профсоюзов и способах координации профсоюзных правил и общего законодательства. Бугго отчаянно выискивала способ организовать забастовку. И не глупую, какие иногда закатывают в трюмах от обычного нежелания работать. Она сама не раз ликвидировала подобные мятежи. Будучи пустыми, они легко лопались от одного прикосновения. Нет, требовалась глубоко обоснованная, трижды законная забастовка. Такая, чтоб разбирательство затянулось часа на два. Иначе у нее не будет возможности осмотреть корабль. Обеденного перерыва здесь не будет.
Она только-только приступила к составлению мысленного списка мелких недочетов в организации труда, как опять настала их с Таганом очередь. Они подхватили рулон и быстрыми мелкими шажками приблизились к люльке. Этот рулон был первым. За ним последовал второй, третий… Бугго отвлеклась от гипотетической забастовки – теперь ее больше волновал неприятный хруст в пояснице, который она ощутила.
Басовитый докер поблизости все время пытался почесаться, фыркал, отбрасывал руку и настойчиво рассказывал неизвестно кому:
– Это… Ну вот, и грузим мы, значит, пахательные машины для Лагиди. Там почва дрянь, машины эти тяжеленные. Бригадир сам вскарабкался на кран. А он, сволочь, после обеда хорошо выпил. Но полез. Ну, мне и еще одному, такому Йессе, дали клещи – перекусывать троса, которыми машина крепится. Ну, чтобы потом отогнать ее… А этот пьяный гад опускает машину прямо нам на голову. И сбежать некуда: справа и слева навалены листы железа кучами, а сверху пахалка эта падает. Я увернулся, пролез вперед, слышу за спиной – хруст. Каска йессина хрустит. Все, думаю. Нет, через минуту вылезает из-под машины, каска вся мятая, ругается… Это самое, ну, я… Мы кое-как поперекусывали троса эти, у меня все брюхо потом было в синяках от клещей – я их к животу прижимал…
– Давай, тащи, – перебил его напарник.
Басовитый очнулся от воспоминаний, двинулся к стене и с уханьем подхватил рулон – в одиночку.
– Ну, поехал… башенный кран… – сказал его напарник. По голосу слышно было, что он морщится. – Учти, я один таскать не буду. Работай за двоих, коли охота.
Басовитый свалил рулон на люльку, шумно выдохнул сквозь маску и вернулся на место.
– А, тебя ждать… А еще мы тут с этим Йессе… Это самое… – Он вновь погрузился в воспоминания, как в сладкий сироп. – Ну, когда пахалки эти грузили… Видит мой Йессе – ребята мимо идут и волокут говяжью ногу… Там рядом, в соседнем ангаре, настоящее мясо разгружали, не синтетическое. Ну, они отрезали себе ногу и потащили варить. У них там одно местечко было, где они окопчик такой отрыли. Кондейка там, печка какая-то. Йессе мой за ними побежал, но упал и пополз по кровавому следу… Через час, это самое… ну, я… Через час Йессе возвращается, рожа сальная, пьяный – в лыко. Вцепился клещами в трос, повис на этих клещах и сразу заснул. Прямо стоймя. Ну, я его разбудил. Он испугался так и говорит: «Кто на кране-то? Всё главный?» – «Ну». И тут он заплакал – настоящими слезами…
– Пора, – тихо сказал Бугго Иза Таган.
На сей раз им предстояло наваливать пятый рулон поверх четырех уже лежащих. И снова бегучими шажками, стараясь держать спину аккуратней, Бугго с напарником приближается к люльке. И тут Таган оступился. Чтобы удержать равновесие, он странно наклонился и изогнулся, слегка поднырнув под нагруженную люльку. Рулон, который они несли, упал и покатился; заклеенный край порвался, и целомудренная кремовая полоса бумаги протянулась через весь трюм. Наполовину размотанный, исхудавший рулон глухо ткнулся в своих связанных собратьев и замер.
И тут люлька дернулась и оборвалась. Четыре лежавших в ней рулона обвалились. Таган закричал под маской. Забыв о неправдоподобной роскоши бумаги, рабочие гурьбой бросились к упавшему. Таган бил одной ногой и тряс в воздухе руками. Вторая его нога была придавлена.
Бригадир грузчиков – кто это был, Бугго до надевания масок даже не приметила – быстрыми резкими жестами распределил людей: двое снимают рулоны, один оттаскивает пострадавшего, а прочим велено было отойти. Топчась прямо по бумаге, докеры расступились.
Бугго смотрела, как щиколотка Тагана неестественно обвисает внутри костюма. «Сломал, – подумала она. – Боже!» Таган кричал, не переставая. Искаженный и заглушаемый маской, этот звук ввинчивался в ухо и царапался где-то внутри головного мозга.
Бригадир задрал голову. В люке показалась морда с пятачком дыхательного аппарата. Бригадир махнул рукой, и морда исчезла.
Бугго приблизилась к Тагану.
– Заткнись! – просипел кто-то рядом. Призыв был обращен к раненому.
Наклонившись к нему, Бугго сказала:
– Тебе не заплатят! Ты нарушил технику безопасности.
Вместо ответа Таган нестерпимо завизжал.
