И поехал на этой машине в одну сторону как раз Саня Караваев. Он сам напросился – давно уже жаловался, что нет водительской практики.
– Так я вообще водить разучусь, – говорил он, и даже братки ему сочувствовали и давали прокатиться за рулем джипа. Но это была не езда.
А вот прогулка до московской базы на жалких каплях горючего – это дело серьезное. Не доедешь – беда. Налетят голодные и убогие – даже солдат с автоматом на правом сиденье не спасет.
Саня уехал на официальную базу – для начала Балуев хотел показать руководству, что хомяк пожрал не все. Но на джипы тоже грузили мешки, и на празднике урожая молодую картошку жрали вовсю и рассовывали по своим заначкам – в общем, хомяк старался изо всех сил.
Но главное, с отъездом Караваева его любимая девушка осталась без охраны, и распаленный профессионалкой Балуев подкатился к ней с любовью. То есть, без лишних слов наложил лапы на выдающийся бюст.
Дарья оказала бешеное сопротивление, но почему-то отбивалась молча и никого не звала на помощь – даже Саню. И все думали, что так и надо – дети балуются.
Но Балуев не баловался. Он озверел. И оказался сильнее девчонки, а главное – трезвее. Он уволок ее от костра за деревья, стукнул головой о пенек и разложил, как лягушку на уроке анатомии.
Но вот беда – дурную шутку сыграли с ним возраст, алкоголь и развлечения с профессионалкой. В самый ответственный момент, когда Дарья окончательно прекратила сопротивление и приготовилась расслабиться и получить удовольствие, организм забастовал.
Еще какое-то время директор возился на девушке со спущенными штанами, но тут его оставили последние силы, и Балуев уснул прямо на распластанном теле с выдающимся бюстом.
Самое смешное, что девчонка тоже то ли уснула, то ли впала в забытье от удара головой о пенек, и первое, что она спросила, пробудившись, было:
– Ты не мог бы храпеть потише?
– М-м-мог бы, – ответил Балуев, не просыпаясь.
Тогда девушка попыталась встать, но это оказалось не так просто, потому что директор храпел непосредственно на ней.
Даша сопоставила этот факт со спущенными штанами, покопалась в памяти и, не докопавшись ни до чего конкретного, сказала без злобы и обиды:
– Ну, теперь вешайся. Саша тебе даст.
– Какая Саша? – спросил Балуев, по-прежнему не просыпаясь и оттого неправильно интерпретируя слово «даст».
– Не какая, а какой, – поправила Дарья. – Мой Саша.
– А что он мне даст? – поинтересовался Сергей Валентинович уже более осмысленно.
– Убьет он тебя, – сообщила Дарья с неподдельным сочувствием.
И ушла, оставив директора в тягостных раздумьях. Дело в том, что он тоже не помнил, чем у них все закончилось. Было бы очень обидно погибнуть ни за что от руки мстителя. А если даже что-то и было, то все равно обидно – потому что в памяти ничего не осталось. А это значит – все равно как ничего и не было.
Но уже через час весь лагерь знал, что оно все-таки было, и кто-то бородатый у костра (одного из многих, горевших в эту ночь) посоветовал Даше сделать аборт, пока не поздно. Во-первых, потому что от насилия ничего хорошего все равно не родится, а во-вторых, потому что может родиться мутант.
Бородач оказался биологом с полевой станции Тамары Крецу. Он приперся на пьянку за несколько километров – то ли учуял по запаху, то ли веселились уж очень громко – и сообщил, что в новом лесу обнаружены растения-мутанты.
– Они людей едят? – испуганно спросила Даша, у которой слово «мутант» ассоциировалось исключительно с американской фантастикой.
– Нет, – помотал головой бородач. – Они просто неправильные. Например, я лично нашел съедобную поганку.
– Ты ешь поганки? – удивилась Даша.
– Я ем все, – ответил биолог и вцепился зубами в ее выдающийся бюст.
Когда Саня Караваев вернулся в лагерь глубокой ночью и пешком, он застал любимую женщину в объятиях бородача и с искусанной грудью, но даже не обиделся и не разозлился. Тем более, что она тут же выкарабкалась из объятий и кинулась Сане на шею.
– Ты почему так долго? – ворковала она между поцелуями. – А знаешь, меня Балуев изнасиловал.
– Я его убью, – сказал Саня опять же без всяких эмоций.
– Он уже знает, – кивнула Даша, и они завалились под куст – спать.
23
Бывший спецназовец по прозвищу Пантера работал по золоту с размахом. Злачные места по всему городу были высосаны уже практически до дна, и Пантера переключился на зажиточные квартиры.
В средствах он не церемонился. Если подъезд на замке – значит, гранату на дверь – бабах! – и путь свободен. С дверями квартир то же самое, по жильцам – автоматная очередь – и дело в шляпе. Плохо, конечно, если золота в квартире не окажется. Или окажется, но мало. Однако потерь тоже никаких. Все равно у милиции бензина нет, чтобы на вызовы выезжать. Весь бензин, что есть, уходит на спецоперации. Проверки на дорогах, борьба с хищениями продовольствия, охрана ключевых объектов, ну и еще перевозка взяток натурой. Золото достается только большим начальникам, а простые менты берут продуктами, и если рядовой состав и младшие офицеры ограничиваются сумками, то среднее звено без машин не обходится.
А выезжать на всякие грабежи разбои и убийства – не говоря уже о мелком хулиганстве – не на чем.
Пока опера на своих двоих добегут до места происшествия, преступники сто раз успеют смыться. А беды никакой. Раскрываемость роли не играет. Чрезвычайное положение. Всеобщая уравниловка. Хоть об стену лоб разбей, а усиленного питания все равно не получишь.
Глеб Жеглов и Володя Шарапов за столом засиделись не зря…
Команда Пантеры по своим методам очень напоминала «Черную кошку». И обстановка в городе была как раз соответствующая. Состояние тихой паники и голод в начальной стадии. Люди на улицах еще не падают, но есть хотят все время и свои вещи в обмен на продукты отдают без жалости.
Но золото, что характерно, берегут. Помнят, наверное, что деньги могут обесцениться, а вещи – сделаться бесполезными, золото же всегда остается в цене.
* * *
Ну так Пантера методично лишал этих счастливых людей и золота. А заодно и жизни – так хлопот меньше.
И занимался этим в городе не один Пантера, так что тихая паника постепенно перерастала в громкую. Потенциальные жертвы взывали к властям с криком души «Доколе?!» и призывами прекратить беспредел.
Чиновники, к которым ворованное золото поступало в виде скромных пожертвований от организаторов разбоя, выражали потенциальным и реальным жертвам свое искреннее сочувствие, но помочь ничем не могли. Зато когда пошли разговоры о создании добровольческих отрядов самозащиты, со стороны властей тотчас же послышался окрик: «Вы в своем уме, господа?! На дворе чрезвычайное положение.
