— Если бы она хотела быть на виду. Но она этого не хочет, мама, и ты знаешь, что попытки заставить ее добиться светского триумфа лишь усиливают ее скованность, а с ней и заикание.
— С тобой дома она не заикается. — Мать схватила ее за руку. — Ты должна помочь ей и заставить хотя бы попытаться быть более общительной. Разве ты не понимаешь? Это наш шанс.
— На что?
— На лучшее. Увидеть, что Кассандра вышла замуж так, как того заслуживают ее красота и кроткая натура. Это первый шаг.
— Лорд Олдридж?
— Да! Поскольку ты обручена с ним, мы сможем вращаться в более высоких кругах. Нас станут приглашать в Торнхилл-Холл, а потом — в лучшие дома округи. — Впервые за несколько дней глаза матери вспыхнули, в них появился проблеск цели. И решительность. Теперь, когда она закусила удила, ее не остановить. — Мы должны убедить лорда Олдриджа дать бал. Весной лорд Олдридж поедет в Лондон на светский сезон. Мы должны добиться того, чтобы составить ему компанию. Или его сестре, леди Баррингтон. Она — хозяйка прекрасного дома и с влиянием в обществе. Мы должны не отпускать ее от себя и сделать покровительницей Кассандры. Как ты всего это не понимаешь?
— Ты хочешь, чтобы я принесла себя, свое счастье в жертву обществу, чтобы Кассандра могла удачно выйти замуж? Без единой мысли о том, что может сделать ее или меня счастливой?
Рана была страшной, словно в нее все глубже втыкали нож, пока в груди не осталось ни воздуха, ни тепла. Только леденящая боль.
Это далеко выходило за рамки нелепости, это больно. И нечестно.
Отец сказал бы: «В сентябре будет ярмарка, Антигона, девочка моя, так что ты придумаешь что-нибудь получше». Но она не могла думать. Она едва могла дышать.
— Счастье, — усмехнулась мать. — Ты читаешь слишком много романтической чепухи. Счастье состоит в том, чтобы не упускать подвернувшуюся возможность. И ни в чем ином.
Голос Антигоны звучал неровно, но ее это не волновало, если нужно умолять.
— Пожалуйста, мама. Не требуй от меня этого. Мы прекрасно справимся без лорда Олдриджа. Пройдет время, горе ослабит свои тиски, и мы снова будем счастливы. Пожалуйста. Пожалуйста, выброси из головы мысли о домах, балах и светском сезоне.
— Нет. — Мать повернулась к ней, лицо ее пылало от безрассудной смеси жадности, гнева и отчаянного страха. — Антигона, подумай! Тебе не нужно выходить за него! Тебе лишь нужно походить в невестах. Временно. Пока мы не найдем Кассандре подходящего мужа. Полгода, год, если ты сможешь с этим справиться. — Мать повернулась и принялась шагать по комнате, ее темный птичий силуэт вырисовывался на фоне окон, длинные черные юбки шелестели у ног. — Три месяца пройдет, пока тебе будет прилично присутствовать на балу, но мы можем использовать это время на планирование и организацию. Мы должны быть представлены леди Баррингтон до того, как она уедет из провинции в Лондон на светский сезон. Да…
У Антигоны было такое ощущение, словно ковер выдернули у нее из-под ног, и сила земного притяжения ослабила хватку.
Она сделала еще одну попытку, нужно попробовать заставить мать слушать:
— Мама, лорд Олдридж явно не из тех, кого можно так легко провести. Ты не считаешь, что грешно так использовать человека? Не то чтобы меня волнуют его чувства — честно говоря, не думаю, что они у него есть, — но лорд Олдридж сражает меня именно тем, что с ним не стоит шутить.
— Тогда не шути. Ты будешь сама благопристойность, доброта и сдержанность. И никаких дерзостей и прямолинейных высказываний.
Антигона пыталась найти логические доводы, чтобы противостоять неразумной, упрямой решимости матери. Все что угодно, чтобы помешать матери толкнуть их на скользкий путь к Торнхилл-Холлу.
— Мама, посмотри на меня. — Антигона указала на свои грязные башмаки и растрепанные волосы. — Ты просишь невозможного.
— В этом нет ничего невозможного, — отрезала мать. — Если только ты будешь доверять мне. Поверишь, что я знаю, как для тебя лучше. Для всех нас.
— Доверять? Мама, ты не можешь ожидать, что я поставлю свое будущее, все свое счастье на то, над чем у тебя нет контроля. — Если раньше Антигоне казалось, что из-под нее выдернули ковер, то теперь земля качнулась у нее под ногами, и она неотвратимо заскользила вниз, прочь от всего, что знала и чего хотела.
— Я могу ожидать. — Мать вихрем повернулась к ней, безжалостная, как хищный ворон. — Обещаю тебе, все будет так, как я сказала. Ты должна сделать это, Антигона Престон, сделать, как тебя просят, хоть раз в жизни не пытайся быть умнее других. Принимай ухаживания лорда Олдриджа. Принимай его подарки. Принимай неожиданную удачу. Ты это сделаешь. — Глаза матери горели решимостью. — Ты сделаешь это для Кассандры, если не для себя. Меньшего ты сделать не можешь.
Слова, которые викарий произнес меньше часа назад, снова всплыли в уме Антигоны. «Я был нем и безгласен, и молчал даже о добром; и скорбь моя подвиглась».
И поскольку она не могла заставить себя согласиться на столь губительный план, Антигона ничего не сказала.
Нет. Хотя горло у нее горело, и голова болела от непролитых слез, Антигона Престон не заплакала. Она не создана для слез.
Она проглотила шершавый камень горя и поставила себе цель — выдержать.
Глава 3
Одной стойкости оказалось мало.
Потому что Антигона ошиблась. Денег действительно не было. Вообще не было.
Для математика, который всегда с наслаждением составлял уравнения с многочисленными переменными и неизвестными, чтобы объяснить природные явления, ее отец, как оказалось, был прискорбно слаб в основах арифметики. В расходных книгах домашнего хозяйства плюсы постоянно не сходились с минусами. Был только малый и крайне рискованный источник дохода. Годами довольно часто в расходных книгах из неизвестных источников появлялась крупная сумма, и семейство Престон оказывалось на плаву именно тогда, когда, казалось, их затягивало в пучину долгов. Но каковы были источники дохода, нигде не записано.
Антигона сосредоточенно изучала книги, просматривала их снова и снова. Ничего.
Если она не узнает, откуда появлялся этот доход, у нее нет надежды его восстановить. Без этих денег, без твердой финансовой опоры Антигоне Престон нечего противопоставить требованиям матери. Нечего!
Как лаконично сформулировала мама, «лорд Олдридж или богадельня».
Хотя Антигона и была импульсивна и достаточно сердита, чтобы рискнуть и плюнуть в лицо судьбе, но стояла зима, и было очень холодно. Даже холодный дом лучше, чем ничего. И одного взгляда на красивую, хрупкую сестру было достаточно, чтобы поставить Антигону на место и убедить согласиться с возмутительным и лживым планом мамы.
Но прошло чуть больше недели, а ее стойкость уже начала давать трещины. За полчаса второго визита лорда Олдриджа Антигона думала, что сойдет с ума только от того, что сидит в гостиной и выслушивает его нелепые мнения обо всем на свете, начиная от надлежащего ведения охоты до надлежащего способа собирания дорогой, но явно бесполезной коллекции шинуазри. Через час она была совершенно уверена, что умрет, отравившись невысказанным сарказмом. Ах, если бы это было возможно! Она осталась жива.
