Касс и Терри занимались в штаб-квартире кампании антибумерской рекламой, когда позвонил Ранди. Голос у него был разъяренный. Он находился в Миннесоте – ехал на мероприятие по сбору средств. Касс уговорила его ради приличия принять в фонд кампании хоть немного денег от других.
– Что, к чертям, такое происходит? – рявкнул он.
– Ты о чем?
– Только что позвонила репортерша из «Рейтерс». Говорит, на меня пошел войной Ватикан?
– Что? – переспросила Касс. – Так, молчи как рыба, пока я не перезвоню.
Терри уже был в интернете.
– Мать твою…
Касс прочла, глядя ему через плечо.
– Тут если поминать, то не маму, а Папу. Чего это они вдруг?
– Потом выясним. Что сейчас? – спросил Терри. – Будем гнобить понтифика?
Касс задумалась.
– Все-таки он француз… Вот бы кляп какой-нибудь Ранди в рот засунуть. У него есть это англосаксонско-протестантское предубеждение против католиков. Называет их папистами.
– Тем временем еще четыре звонка, – сообщил ей Ранди. – Если ты думаешь, что я это стерплю от старого лягушатника в митре…
– Держи язык за зубами, Ранди.
– Стараюсь. Но они ведь попрут на меня на этом мероприятии. Что прикажешь говорить? Я охотно сказал бы, что советую Папе пойти и утопиться в Тибре. Какое его собачье…
– Ты испытываешь к Папе глубочайшее уважение…
– Не испытываю. Я епископал – конечно, не шибко практикующий, но…
– Ранди. Закрой рот. Тебе предстоят тяжелые дебаты… ты…
– И с какой стати Папа лезет в эти дебаты? А?
– Я пытаюсь сформулировать нашу позицию. Помолчи хоть одну секунду.
– Формулируй быстро, а то мы подъезжаем. Ох, мать честная. Их тут целая стая. Стервятники.
– Скажи Корки, пусть объедет вокруг квартала.
– Поздно. Уже кинулись.
– Ты сделаешь исчерпывающее заявление завтра утром.
– Почему мне нельзя просто…
– Ты должен… проконсультироваться. С… теологами. Вот. С авторитетными знатоками религии.
– С какими еще теологами?
– Почем я знаю! С Фомой Аквинским, святым Иеронимом, Томасом Мором. Пока твое дело – держать язык за зубами.
Касс нажала отбой. Устало вздохнув, спросила Терри:
– Есть у тебя теологи на примете?
– На Кей-стрит?
ДЖЕППЕРСОН НАЗВАЛ УГРОЗУ ВАТИКАНА ПУСТОЙ БРЕХНЕЙ
Касс смотрела на заголовок. За ночь она видела это в дюжине вариаций в различных интернет-изданиях. Она устала. Поймала себя на желании перенестись в эпоху до интернета и кабельного телевидения, когда новости сообщали дважды в день, а не каждую долбаную секунду.
Вошел Терри, тоже явно невыспавшийся. Глянул на первую страницу «Пост».
– Я вижу, наш паренек гнет свою линию.
Касс подняла на него мрачный взгляд.
– Мне явно надо всюду разъезжать с нашим кандидатом. Стеной вставать между ним и ближайшим репортером.
Телефонный звонок. Ранди.
– Привет, антихрист, – сказала Касс.
– Я – бог для Миннеаполиса! – воскликнул он. – Видела газеты?
– Да.
– Они в восторге!
– Ранди. Они лютеране. Прежде чем опять станешь прибивать, как Лютер, свои тезисы к дверям собора, задумайся, как это воспримут в мелких городишках типа Чикаго, Бостона, Майами, Балтимора, Лос-Анджелеса. И в других деревеньках, где люди любят Папу.
– Он француз.
– Ранди, он Римский Папа.
– Кто бы он ни был, – хмыкнул Ранди, – это он первый начал. Я знаю, вы с Терри терпеть не можете мои проявления независимости, но сейчас я нутром чувствую, как надо себя вести.
– Я тоже кое-что чувствую нутром. Сводит.
– Американцы не любят, когда им дают указания из-за границы.
– Что ж, будем надеяться на лучшее. И все-таки постарайся уходить от ответов. Я не хочу на следующей неделе взять в руки «Тайм» и прочитать, что ты назвал Деву Марию шлюхой.
Телефон в папской нунциатуре звонил не переставая. Каждое крупное СМИ страны жаждало проинтервьюировать Массимо Монтефельтро. Даже поздние развлекательные телепрограммы хотели его заполучить. Один нью-йоркский таблоид поместил на первой странице его фото с подписью: НЕ БАЛУЙ, А ТО ОТЛУЧУ!
Папский нунций, номинальный начальник Монтефельтро, был несколько обижен тем, что Рим его обошел и сделал ставку на его подчиненного. Что касается Монтефельтро, ему больше всего хотелось забраться под письменный стол. В нем теплилась слабенькая надежда, что Иван Грозный и блудницы Тургенева и Достоевская не смотрели вчера телевизор и не читали газет. И журналов. И не заходили в интернет. И… Dio mio… Может быть, они все уехали в Россию? Может быть, они все умерли от венерической болезни или погибли в перестрелке из-за наркотиков? Может быть…
– Монсеньор, звонит мистер Иван. Утверждает, что вы его знаете. И опять звонила мисс Кэти Курик с телевидения,
[95]
причем дважды.
– Что вам нужно?
– Вы все время по телевизору. Наверно, будете Римским Папой. Так вот насчет пожертвования сиротам. Им нужно больше, раз вы такой важный человек в Церкви. Я думаю… сто тысяч долларов. Сироты будут довольны. И Бог будет доволен.
Монтефельтро остро захотелось, чтобы папская швейцарская гвардия располагала тайным подразделением для ликвидации врагов Церкви. Он вздохнул:
– У меня нет ста тысяч долларов. Позвоните лучше мистеру Пайну. Он очень богатый.
– Мы звонили ему. Он был очень рад услышать, что часы у нас. Около вашего офиса стоит «мерседес-SL-550». Очень славная машина. Почему не подарить ее сиротам? Верующий священник не должен ездить в «мерседес-бенце» за сто тысяч долларов. Христос не ездил на «мерседесе». Он ездил на ослике.
Гидеон был действительно очень рад известию, что его золотые часы с цепочкой не пропали бесследно. Но его реакция к этому не сводилась.
Быть объектом шантажа всегда невесело, тем более если ты решил баллотироваться в президенты и тебя именуют «преподобием». Однако голос мисс Тургеневой в телефонной трубке звучал вполне дружелюбно, и о деньгах она не упомянула ни разу.
– На вас пр-риятно было смотреть по телевизору, – проворковала она. – Не похоже, что вы убили вашу маму. Вы слишком симпатичный. Приезжайте в гости! Мы устроим вечеринку с шампанским. Посмотрим секс-фильм. Я думаю о вас и вся теку!
