К концу второго дня мы достигли границы вечных снегов. Никто уже не мог выдерживать предложенного мною изматывающего графика движения. Состояние у всех было такое, что даже мало-мальски серьезный враг мог уничтожить нас, не встречая особого сопротивления. Тогда мы устроили себе шестичасовой сон. Проснувшись, продолжили путешествие. Но после такого относительно продолжительного отдыха я почувствовал себя еще хуже — ныла каждая жилка, каждая мышца просила еще отдыха.
Но я подгонял моих товарищей вперед так, как не подгонял ни одну из прошлых экспедиций. Люди одаривали меня свирепыми взглядами, но у них не было сил даже на то, чтобы выругаться. Не жаловался даже Пип, и я понял, что силы наши на исходе.
Через полтора дня мы спустились на равнину. Все еще было холодно, но я обрадовался этому обстоятельству. В холоде двигаться лучше, чем по жаре. Дорога устремлялась теперь прямо, не делая поворотов. Каждая лига пути была отмечена столбами с ликами женщин-демонов, их череда исчезала за горизонтом.
Без отдыха дальше двигаться мы не могли и поэтому свернули с дороги. Квотерволз и его пограничники отправились разведать окрестности и поискать место для привала. Джанела постаралась поставить магический заслон, чтобы сбить с толку любого, кто решился бы преследовать нас.
Для отдыха была выбрана лощина глубиною около ста футов с двумя ручьями, прудом и деревьями.
Квотерволз снял с меня вещевой мешок и постелил мне постель. Я рухнул поперек нее, не снимая сапог, и проспал весь день.
Я проснулся от какого-то поистине чудовищного пения.
Позади и по бокам — пустота.
Замерзли и руки и ноги.
Не попить мне больше в жизни пивка.
Не осталось ничего, лишь дорога.
Она тянется, тянется, тянется,
А Антеро нас гонит и гонит,
От меня ничего не останется,
Даже если дойду…
Пип, прервав эту, по его представлениям, песню, спросил: — Какую бы рифму придумать к слову «гонит»? Отозвалась Джанела:
— А ты вернись немного назад и, вместо строчки «А Антеро нас гонит и гонит», спой:
И бреду я по ней, как бродяга,
От меня ничего не останется,
Но я буду хныкать и никогда не заткнусь.
— Эх, госпожа Серый Плащ, уж занимайтесь лучше своей магией, — не остался в долгу Пип. — Точно рифмовать слова — не ваш талант.
Тут я открыл глаза и сел.
В нескольких шагах от меня Пип умывался водой из ручейка. Он сделал вид, что только что заметил меня.
— Господин Антеро, как спалось вашей милости? Мы все думали, что вас во сне душит демон, такие стоны и хрипы вырывались из вашей глотки.
Я встал на ноги, стараясь не обращать внимания на боль в каждой мышце.
— Квотерволз, а что, этому трубадуру заняться нечем?
— Я как раз подумал об этом, — сказал он. — Есть задание — опасное и почти смертельное.
— Вот еще новости, — сказал нисколько не обескураженный Пип. — Достаточно того, что меня заставили умыться. Одно это могло убить меня.
— Сколько я проспал? — спросил я Квотерволза.
— Целый день. Я выругался:
— Ты должен был разбудить меня!
— Зачем? Я отправил разведчиков к дороге, и пока они не видели признаков приближения Клигуса и его приспешников. Должно быть, Митрайк и лавина уничтожили их.
Лично я в этом сомневался, но ничего не сказал. Я оглядел лагерь. Во всем чувствовался порядок: люди готовились к продолжению похода, точили холодное оружие, зашивали порванную одежду, чистились, ели. По верху ложбины были расставлены часовые, так что никто не смог бы застать нас врасплох, во всяком случае никто из людей. Я понимал, что и Джанела позаботилась о магической безопасности, так что мы могли себя чувствовать спокойно настолько, насколько это возможно в краю, где царят магия и волшебство.
В идеале нам стоило бы остаться в этой ложбине на отдых дня на три или четыре, но надо было идти дальше.
Впрочем, следовало разобраться с двумя проблемами, прежде чем пуститься в путь.
Первая проблема заключалась в Джанеле. Я отвел ее в сторону и спросил, что она думает о Митрайке. Имеет ли она хоть какое-нибудь понятие о его хозяине? На кого он работал? Какова была его цель? Много ли он узнал о нас? И почему выбрал именно тот момент, чтобы раскрыть себя?
Джанела, отвечая, тщательно взвешивала слова:
— Кто его хозяин, сказать не могу. Хотя и подозреваю, что встреча с ним еще впереди. Это неведомый нам враг. Если допустить, что Сенак исполнял волю этого врага, то логично предположить, что то же произошло и с Митрайком. И был он прикрыт очень могущественной магией, иначе я бы ощутила неладное. С большой долей уверенности могу сказать, что Митрайк не служил Модину и его друзьям — иначе бы тот не тратил столько времени, преследуя нас. Что же касается цели Митрайка, то очевидно, что он был шпионом, сообщавшим, где мы находимся, в любое время. И, может быть, в тот момент, когда мы добрались до гор, он уже больше не был нужен своему хозяину. Может быть, именно поэтому он выглядел перед сражением таким испуганным, чувствуя, что хозяина уже не заботит, жив он или мертв, если такие слова вообще применимы по отношению к такому существу. Что Митрайк мог узнать о нас? Допустим, он не обладал способностью читать наши мысли. Значит, он знал столько, сколько и остальные наши люди. Как это повредит нам, я сказать не могу. Почему он решил раскрыться? Не могу сказать. Может быть, его хозяин решил, что ты должен погибнуть у этого перевала. А может быть, тут пошли накладки за накладками из-за незримого присутствия сил, которые нам помогают? Возможно, они и заставили Митрайка повести себя именно таким образом. В общем, ничего я не знаю, Амальрик, — сказала она, улыбаясь. — Видишь, к чему приводит изучение магии? Маг теряется в подобной обстановке, где обычный смертный видит лишь то, что его окружает.
Она ненадолго замолчала.
— Вот что я сейчас подумала, сказав об изучении магии. Как ты думаешь, если мы действительно обнаружим единый связующий закон магии, обычные люди ограничатся лишь тем, что будут спокойно получать лицензии на право быть воскресителями? И никто не возжаждет рыскать по оплетенным паутиной руинам замков в поисках демонических секретов и не пожелает склонить голову перед хозяевами зла ради их науки?
Как ни странно, но ответ у меня был наготове.
— Такое вряд ли произойдет, — быстро сказал я.
— Это почему же?
— Причин много, но я назову тебе одну. Магия никогда не станет предметом науки, как история или геометрия, которой пичкают детей учителя. И вот почему: в этом деле нельзя схалтурить. Давай смотреть честно, Джанела. Если бы ты всему могла обучиться лишь глядя на то, как размахивает волшебной палочкой человек, бормочущий какие-то заклинания, стала бы ты сейчас магом? Разве ты и другие, стремящиеся к этой премудрости, на самом деле не рыщете, шагая по ступеням мрачных башен и вдыхая зловоние веков? Джанела усмехнулась.
