Сент-Клер и Л'н разом глубоко и облегченно вздохнули, когда наконец очутились на сиденьях внутри поезда и услышали, как на высокой ноте заработали его генераторы. Но тут раздались громкие лающие приказы – и двигатели сбавили обороты, их шум сошел на нет. По проходу загремели тяжелые шаги. Сент-Клер поклялась себе сохранять беспечный вид и не поднимать взгляда. Краем глаза она все же видела, как кто-то, явно облеченный большой властью, распекает пассажира на сиденье прямо перед ней. Она почувствовала, что Л'н дрожит от страха. Сент-Клер как бы рассеянно положила руку Л'н на загривок и стала ласково поглаживать ее по мягкому меху, стараясь успокоить – без особого успеха.
Голос представителя власти гремел все громче. Пассажир плаксиво оправдывался. Л'н не сдержалась и глухо застонала. И тут Сент-Клер не выдержала – вопреки своему решению она подняла глаза и уперлась взглядом в лицо одетого в черную униформу таанского блюстителя порядка с мордой головореза.
О, ей никогда не забыть его глаз! Цвета глубоководной рыбы или грязной мыльной воды после стирки. Эти глаза склизко ощупали сперва ее. Потом Л'н – дрожащий мохнатый клубочек. Потом снова ее.
Рыбьеглазый раздраженно швырнул пассажиру на колени его бумаги и шагнул в сторону Сент-Клер. Та изобразила губами нечто вроде спокойно-надменной улыбки – в соответствии со своей ролью дамы из высшего общества. Она приготовилась шарить рукой в кармане своей кофточки в поисках несуществующего удостоверения личности.
Рыбьеглазый склонился в ее сторону... И вдруг – о, чудо из чудес! – расплылся в улыбке, оголяя щербатую пасть с черно-желтыми пеньками зубов.
– У-тю-тю-тю! – игриво проблеял он. – У-тютю-тю!
При этом он стал ласково трепать Л'н по мягкой шерстке!
– Ах, какая прелестная зверушка! Что это за порода такая, мэм? Вроде как кошка. У-у, котяра! Оченно обожаю котов, мэм! Мы с женой души в них не чаем. В нашем доме живет не то тридцать, не то сорок этих тварюшек. Или, сказать точнее, мы живем при котах. Ха-ха!
При этом он все гладил и гладил Л'н. Сент-Клер издала некий звук – что-то среднее между хихиканьем и всхлипом, а сама непрестанно посылала Л'н мысленную команду: да заурчи ты от удовольствия, дурочка, заурчи, так тебя растак!
– О да! – изрекла Сент-Клер вслух. – Это кошка. Или, скорее, из семейства кошачьих. Весьма редкая порода...
И тут Л'н наконец-то замурлыкала под рукой Рыбьеглазого – и тем самым спасла жизнь и себе, и Сент-Клер. Вероятно, это был единственный случай успешной межвидовой телепатии в анналах имперской истории.
Раз начав мурлыкать, Л'н уже не переставала урчать и довольно поводить плечиками на протяжении всего разговора. Сент-Клер поведала сказку об утерянных документах. Рыбьеглазый ее скушал. Он даже добродушно махнул рукой – дескать, будет вам, – когда Сент-Клер попыталась вторично обыскать свои вещи в поисках затерявшихся документов. Он пошел дальше по проходу с сияющим видом – то-то сегодня вечером порадуется рассказу о необычной тварюшке его кошколюбивая женушка!
– Теперь ты можешь прекратить мурлыкать, – шепотом сказала Сент-Клер своей подружке, когда блюститель закона отошел на приличное расстояние.
– Ни за что! – шепнула ей Л'н. – Теперь я намерена довольно урчать на протяжении ближайших пятидесяти шести лет – как минимум. И тебе советую начать мурлыкать – это, оказывается, крайне полезно для здоровья.
Тут Сент-Клер сообразила: а ведь Л'н так и не поняла, что ее приняли за домашнее животное! "Ну ладно. Через некоторое время я соберусь с духом и введу ее в курс дела. Боже, как она взовьется!"
Когда поезд тронулся, Сент-Клер самым деликатным образом объяснила сущность происшедшего. Л'н мало-мало не подпрыгнула к потолку от злости. Но Сент-Клер задала остужающий вопрос:
– Слушай, а ты когда-нибудь прежде мурлыкала?
– Нет! – ответила Л'н. – Более того, я отродясь не слыхала о существовании котов!
– Тогда объясни, каким образом...
Л'н пожала своим розовым плечиком.
– Понятия не имею, как у меня получилось. Это что-то подсознательное. Что-то произошло внутри – и я вдруг замурлыкала. Да, черт побери, это было сильнее меня! А теперь, если тебе не трудно, давай больше не говорить на эту тему, а то у меня сейчас что-то происходит внутри – подсознательное, касательно использования зубов.
Вот вам и застенчивое существо по имени Л'н! С этих пор она совершенно раскрепостилась – и прости-прощай, тихоня Л'н!
Очутившись в центре города. Сент-Клер инстинктивно подалась в Шабойю. Здесь, в квартале греха, где процветала преступность и коррупция, полиция смотрела сквозь пальцы на темные делишки, не слишком усердно гонялась за всякими сомнительными личностями и не спешила раскрывать преступления. Если блюстители законы и брали кого "за жабры", так это крупных воротил преступного мира, которые или скупились откупаться или прогорали так, что уже не могли отстегивать полиции солидные взятки. Но если плата полиции поступала исправно, патрули раскатывали по улицам лишь для видимости.
Сент-Клер была права – ей удалось без особого труда найти укромную квартирку, где можно было не бояться любопытства властей. Потом она решилась сделать первую вылазку на улицу. День-другой слонялась по кварталу, баловалась с простенькими игральными автоматами: сунешь грош, а можешь выиграть целую горсть мелочи – эти машины проигрывали щедро, дабы распалять клиентов и заманивать на большую игру. Сент-Клер выигрывала там и сям, но особенно не высовывалась – ходила с оглядкой, играла по маленькой. Мысленно она приценивалась.
И в итоге нашла то, что искала. В просторном Сакс-клубе она обратила внимание на безлюдье, на обшарпанные стены – было ясно, что заведение дышит на ладан. Сент-Клер, как обычно, играла по маленькой, а сама приглядывалась к публике. Хозяина она вычислила самостоятельно. Это был статный, пестровато одетый обаятельный старикан. Сент-Клер отметила для себя, что он практически не бывает в залах – разве что выходит поприветствовать богатого гостя, который играет по крупной, но такие заглядывали удручающе редко.
Богатых гостей старикан неизменно увлекал за собой наверх – где-то там велась настоящая игра. Надо было ковать железо. Сент-Клер потратила изрядную часть своего капитала на покупку роскошного туалета – и явилась в Сакс-клуб уже броско-нарядной сексапильной конфеткой: этакая скучающая миллионерша в поисках острых ощущений.
Владелец клуба углядел ее сразу и кинулся к ней любезным коршуном. Немного флирта, немного насмешливой пикировки. Оба как бы прощупывали друг друга – выясняя, с какого класса игроком предстоит иметь дело. В итоге владелец клуба пригласил ее в святая святых.
Очутившись в задней комнате – личных апартаментах владельца, Сент-Клер уже не сомневалась, что попала именно туда, куда стремилась. Банк на середине стола составляли не те нелепые, обесцененные войной бумажки, которые таанцы насмешливо называли кредитульками. Там возлежали крупные бриллианты и экзотические драгоценные камни. Лежали там и ценные бумаги – но не какие-нибудь дутые акции, а имперские облигации госзайма и купчие на недвижимость.
