Народ сочинял анекдоты на эту тему. Эти анекдоты пересказывал Оскару Фред Диллан, один из немногих, кто остался из его прежней команды.
К примеру, Фред рассказывал ему такую политическую притчу о Грете-и-Оскаре:
«Слушай. Грета и Оскар смылись в Луизиану, чтобы заняться сексом в болотной глуши. Они наняли лодку и уплыли туда, где нет жучков и никто не шпионит. И вот они занялись этим в лодке, но Оскар так перевозбудился, что свалился за борт.
Ну, Грета уплыла одна за помощью и обратилась к местным креолам, но там не было и следа Оскара. И вот она ждала целую неделю, а потом к ней приходит креольская делегация:
— Ну, доктор Пеннингер, у нас для вас новости — одна плохая и одна хорошая.
— Давайте сначала плохую.
— Ну, мы нашли вашего дружка, генетического уродца, но, к сожалению, он уже утонул.
— Ох, это очень плохая новость. Это ужасно. Это самое худшее, что могло быть.
— Ну, это не так ужасно, потому что когда мы вытаскивали его из болота, то нашли две огромные корзины крабов!
— Ладно, по крайней мере, вы отыскали тело бедняги… Куда вы его отвезли?
— Ну, вы уж нас простите, мэм, но раньше мы никогда не находили таких хороших крабов, так что его мы оставили пока что полежать на дне».
Это был очень хороший анекдот для того небольшого сообщества, особенно если учесть скрытый подтекст.
Подобно множеству других политических анекдотов, он, естественно, перенаправлял агрессию, и это была агрессия против него, оставленного на съедение крабам. Притча была популярна, и это было показательно. А смешная сторона была еще более ясной — он прощен за все. Народ не боится его и не ненавидит, как боится и ненавидит Хью. Он был политиком и генетическим уродцем, однако народ странным образом ему симпатизировал.
Общественная репутация Оскара достигла своей вершины. Доказательством этого послужил ответ Президента, когда его спросили, что он думает о сексуальном скандале и о работе Оскара в СНБ. Это был момент, когда Президент мог бы сбросить его вниз и дать молча сожрать его тело маленьким болотным крабам. Но Президент избрал другой путь. Он подчеркнул — вполне справедливо, — что человек не может ничего сделать с тем обстоятельством, что он является генетическим изделием нелегальной южноамериканской лаборатории. Президент сказал, что было бы лицемерием требовать от такого человека корректного соблюдения сексуальных ограничений, принятых в обществе, особенно тогда, когда другие общественные деятели и вовсе сознательно деформируют собственную мозговую ткань. Далее Президент заявил, что он сам «человеческое существо». И следовательно, у него «как человеческого существа» при виде того, как преследуются любящие сердца, «в горле застревает ком».
Тогда пресса вернулась к обсуждению животрепещущих вопросов войны с Голландией, однако выступление Президента в связи с Оскаром было выдержано в совершенно правильной тональности. Определенные слои населения были встревожены тем, что Президент все время ведет жесткую политику по отношению к внутренним оппонентам. Это внезапное проявление человеческих чувств стало блестящим тактическим ходом.
Оскар достиг наивысшего пика своей карьеры. Президент публично разыграл карту. Обдумывая это, Оскар понял, что именно означает для него эта ситуация. Она означает конец. Он выиграл этот круг на столе, покрытом зеленым сукном, он был младшим козырем, и в этом раунде Президент удачно разыграл его козырь. Если он выступит опять, на него спустят собак. Пора возвращаться на свое место в карточную колоду.
Итак: у тебя есть свое место, но не выше. Вот в чем заключался смертельный подтекст президентского выступления. Оскар был полезен, он был умен, но где-то на подсознательном уровне ему все равно не доверяли. Он никогда не станет во главе американского государства.
В Буне Оскар тоже все более отстранялся от дел. Он мог быть агитатором, он был серым кардиналом, но ему никогда не стать королем.
Грета сейчас могла полностью пользоваться славой. Она выступила с просьбой о помощи, и этот ее призыв получил широчайший отклик на национальном уровне. Бомбы или не бомбы, Хью или не Хью, Президент или не Президент, а Буна начала превращаться в «тепличную» метрополию. Она притягивала, как магнитом, самых разнообразных сумасшедших, изобретателей, мечтателей, провалившихся на экзаменах студентов всякого рода гуру, безумных теоретиков, собирателей жучков, любителей строительного моделирования, помешанных на программировании хакеров, архитектурных проектировщиков, короче говоря, всех, кто где-либо недооценивался, отвергался, был исключен из социума, поскольку их чудовищные идеи не имели коммерческого спроса.
С такими людьми, собравшимися вместе, можно было перевернуть землю. Некоторые из вновь прибывших оказались врагами идеи. Злоумышленники подожгли зеленые насаждения. Сосны пылали, как римские свечи, и удушливый слой дыма заволок Техасскую равнину на многие километры. Однако когда огонь был потушен, жители двинулись на почерневшие поля. Поля были засеяны и использованы. Во многих технологиях по измельчению почвы для биохакеров она должна была быть чуть прожаренной. Зола содержала жизненно необходимые минералы. Выгоревшие лесные чащи оказались естественным гнездом феникса для первого в мире общества «эпохи теплиц».
12.
Военно-морские силы США прибыли к берегам Нидерландов. Война достигла критической точки. Было необходимо что-то делать. Американская армада объявила о морской блокаде портов Роттердама и Амстердама. Поскольку большая часть этих городов находилась под водой, это был скорее демонстрационный жест, чем реальная экономическая угроза.
Похоже, больше военному флоту делать было нечего. Не имелось достаточного количества сухопутных войск или танков, чтобы предпринять высадку на голландский берег. На кораблях стояли дальнобойные орудия, мощности которых хватило бы, чтобы разрушить крупный город, но для Соединенных Штатов предпринять обстрел мирных городов, не оказывающих им военного сопротивления, было немыслимо.
Так что после громких фанфар и шума в прессе война с Голландией оказалась подделкой. Президент довел народ до неистовства, укрепил свое положение и покончил с чрезвычайными комитетами. Он превратил ручных пролов, рассыпанных по стране, в сотовые ячейки мини-Робеспьеров. Это был внушительный список достижений. Таким образом, был получен аванс, чтобы войну поскорее свернули и закончили.
Эти отступные затрагивали самую неподходящую, казалось бы, фигуру — Элиота Бамбакиаса. Молодой сенатор от штата Массачусетс избрал этот момент, чтобы провести давно ожидаемую поездку в Бунский национальный коллабораторий.
Душевное здоровье сенатора намного улучшилось. Целая серия различных нейросредств наконец принесла результаты — была найдена та спектральная эмоциональная зона, в которой сенатор мог зафиксироваться и прийти в себя. Он стал совсем другим человеком. Более сумрачным, озабоченным и намного более циничным. Он считал свое нынешнее состояние «реалистическим». Он звонил всем, кому следовало, для получения кворума, выполнял другие поручения Комитета. Он гораздо меньше говорил и гораздо больше времени проводил с лоббистами.
