— Оставьте его в покое. Вы уже достаточно вреда причинили.
— Если я не ошибаюсь, Шериф, вреда вы мне можете причинить не больше, чем я ему, — невозмутимо отозвался Юла.
— Вы уже ему навредили.
— Тогда стреляйте. Или это просто метафорическая пушка?
— Хватит! — заорала Мэгги. — Хотите выяснять, кто круче, так делайте это как следует. А вот ему действительно хреново, и ваши гребаные пушки тут ничем не помогут!
— Хорошо сказано, миссис Кейн. — Юла поморщился. — Ему нужен Слепой Лемон.
— Тот старик? Который вообще не человек?
— Никогда нельзя недооценивать силу блюза, Шериф.
— Разве не вы сделали и его тоже?
— Я его инициировал. Но он сам себя создал.
— Как такое может быть, если вы его изобрели?
— Нас всех кто-то «изобрел». Но тому, что знает он, научить нельзя.
— Он уже идет! — крикнула, глянув в окно, Мэгги. — Его большой скунс ведет! Вы собираетесь пустить сюда эту газовую бомбу?
— Уолт может ходить где хочет. А вот Витгенштейн — другое дело. Поможете Слепому Лемону подняться по лестнице, миссис Кейн?
Как это ни удивительно, Мэгги повиновалась без возражений, хотя к тому времени, когда она вернулась, ведя за руку Слепого Лемона, за плечом у которого висела акустическая гитара, она готова была взорваться.
— Этот железный гад меня лапал! Запустил руку прямо под юбку!
— Отличная попка! — старчески хохотнул Слепой Лемон. — Ха!
— Ах ты слепой грязный робот!
— Попка в руках держащего, девочка. Хе-хе.
— Пошли, — скомандовал Юла. — Оставим Слепого Лемона делать свою работу.
Лысый хозяин Герметического каньона вывел их за дверь и вниз по лестнице. Обе створки двери были открыты, чтобы внутрь смог попасть Уолт Уитмен, занявший почти весь вестибюль, его мохнатый хвост скрывался в гостиной, которая, как заметил Шериф, уже несколько погрязнела с тех пор, как они поднялись. Краска поблекла и местами облупилась, а обои в цветочек начали отваливаться. Сверху доносились гитарные переборы, то суровые, то нежные, и голос Лемона — молодой и усталый одновременно. Шериф казался еще более ошарашенным, чем раньше.
— Слепой Лемон так и будет ему просто петь?
— Да. И ничего «простого» в этом нет.
— При всех ваших технологиях, медикаментах и еще бог знает чем?
— Есть многое на свете, Шериф, что не укладывается в ваши представления о науке.
Они вернулись за длинный стол на опустевшей теперь Главной улице, Уолт Уитмен шаркал следом. На сцене лежала растоптанная красная гвоздика Йо-Йо. В пыли поблескивали осколки чайного сервиза Джейн Стихийное Бедствие, и транспарант «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ДОМОЙ» уныло трепыхался на ветру. Сожрав все коктейльные сосиски, димегродончик решил полакомиться стегозавром и начал глодать его ногу, но тут Уолт Уитмен съел их обоих. Юла удрученно рухнул на стул, раскурил метафорическую сигару и выдернул из ведерка бутылку шампанского. Мэгги тоже взяла себе одну.
— И что же, по-вашему, этот Элрой?
— Параклет, — вздохнул Юла, выдувая кольца метафорического дыма, которые складывались в крылатых дракончиков.
— Вот черт! Немудрено, что у него с головой не в порядке! У вас тут уже есть гигантские скунсы и ленивцы, зачем вам еще паркет?
— Параклет! Духовный наставник. Святой дух.
— Да вы не всерьез! — охнул Шериф. — Вы что, ангела себе сотворили?
— Кое-что покруче.
— Дерьмо! — вырвалось у Мэгги. — Вы пытались сварганить Иисуса? Он же умер на Кресте!
— Крест — это всего лишь знак «плюс», который вытянули в длину, — отозвался Юла. — В «Упанишадах» сказано: «Кто познает Бога, станет Богом».
— Но это не значит, что вы можете сделать Бога, — возразил Шериф. — Вы должны быть Всевышним… или хотя бы мелким божком.
Юла выдул большое кольцо дыма, которое, вращаясь, как обруч, зависло на несколько минут над головой Шерифа, к немалому раздражению последнего.
— Даже Джон фон Нейман
[95]
давным-давно признал, что машина, как только преодолеет собственный барьер сложности, способна сотворить другую машину, более сложную, нежели она сама. Такова история жизни: появление чего-то из ничего.
— Чтой-то у вас не то в сигарах, — усмехнулась Мэгги.
— Проблема в том, — ответил Юла, не обращая внимания на подколку, — что вы воспринимаете «делать» как «изготавливать». А я считаю создание динамичными взаимоотношениями и партнерством. Если берешься создавать что-то более великое, чем ты сам, то растешь над собой, даже если терпишь неудачу от недостатка умения. Если решаешься делать что-то меньшее, нежели ты сам, из-за нехватки храбрости или великой цели, то сам себя умаляешь.
— Ну и что такое Чистотец, то есть Элрой? Робот? Разве вам не кажется, что у него есть право знать?
— Он психопоид… восстановленная душа в теле, которое почти целиком органическое, — вздохнул Юла. — Но способное к регенерации. Больше я расскажу, когда он придет в себя. Неправильно будет, если вы узнаете раньше него.
— Но как можно назвать мессию Элроем?
— Я собирался назвать его Ганеша, именем популярного индуистского бога с головой слона, сына Шивы, которого тот убил в приступе гнева и смог возродить к жизни, лишь дав ему голову первого существа, на которое пал его взор.
— И почему передумали?
— Вы, наверное, не помните старый мультфильм «Джетсоны» Хэнна и Барбера, но сына Джорджа Джетсона звали Элрой. Там еще вечно повторяли смешную фразу «Его малой Элрой». Вы-то, наверное, выбрали бы что-нибудь библейское, вроде Элоима.
— Ну, хотя бы что-нибудь поумнее, — возразил Шериф.
— Элайджа, Элоим, Элрой — какая разница? Он откусил себе член, и сейчас ему хреново. Что бы вы там ни напридумывали, этого недостаточно.
— Вы совершенно правы, миссис Кейн. Это чистейшая и безусловная истина.
— Не можете сказать что-нибудь доброе или простое, да?
Юла достал еще бутылку шампанского и с хлопком выдернул пробку. Если не считать все большей безутешности, три бутылки, которые он в себя влил, никак на нем не сказались, хотя Шериф заметил, что архитектура города претерпела множество мелких и не столь уж мелких трансформаций, включая появление пары-тройки новых зданий и исчезновение или обрушение уже имевшихся. Юла на эти перемены не обращал внимания и никакого объяснения тоже не дал. Уолт Уитмен, сосавший из своей бутылки через соломинку, свернулся у ног хозяина и захрапел, но временами подергивался во сне. Появился робот-дирижер, сменивший смокинг на белый балахон с эмблемой тачки.
