Поэтому Мирослав увидел раньше оснащенных приборами ночного видения спецназовцев, как выныривают из газового облака четыре фигуры, несущиеся навстречу полицейским штурмовикам. Затянутая в черное трико смуглокожая женщина с прической альбиноса оплела себя ореолом змеящихся молний, соскальзывающих с кончиков пальцев — наэлектризованный воздух шипел, быстрые, как фотовспышка, и яркие, как вольтова дуга, разряды пронзали одного за другим неповоротливых солдат. Крылатая черная тень человека-нетопыря лишь на короткие мгновения затмевала собой свет прожекторов, чтобы, оторвав от земли солдата, бросить его обратно уже бездыханным трупом. Волосатый оборотень с повадками волка и полуметровыми когтями рвал врагов в рукопашной, неуязвимый для простых пуль, плющившихся об кевларовую шкуру. А облаченный в стальные латы человек с телом робота и лицом-маской просто крошил все вокруг из пулемета, купаясь в снопах искр, которые высекал из его доспехов ответный огонь.
«Ненавижу комиксы!» — подумал Мирослав, с отвращением глядя на фигуры мутантов, будто сошедших со страниц современного лубка.
Вместе с Шелестом они добежали до подножия башни, окунувшись в ее огромную тень, когда в рядах спецназа была проделана заметная брешь и оставшиеся в живых солдаты начали отступать, уже не веря в способность своих автоматов остановить беспощадных мутантов. Шелест на бегу полоснул по правой руке от локтя к кисти бритвоподобными ногтями, и рукав распался на полоски ткани, закрутившиеся вокруг потерявшей свою первоначальную форму руки. Нижняя часть предплечья отвисла прозрачным мешком с кожистыми стенками — в его полости колыхалась зеленоватая жидкость, в которой плавали какие-то существа. Подчиняясь мысленному приказу Шелеста, жидкость забурлила, и число копошащихся в ней личинок начало стремительно увеличиваться.
Смешавшись с терпящими поражение спецназовцами, Шелест проскользнул вперед, соединив в единое длинное и стремительное, как бросок леопарда, движение свой выход на линию стрельбы и два прицельных выстрела по заигравшейся с визуальными эффектами женщине и пикировавшему Бэтмэну. Гигантский нетопырь рухнул вниз и покатился бесформенным комом по асфальту, а Повелительница Молний повалилась на землю, скорчившись в судорогах и издавая пронзительные, как крик раздавленной мыши, вопли. Ее тело покрылось сплошной паутиной из золотистых искорок, которые перетекали с места на место, стремительно скользя по туловищу и в доли секунды превращая его в сочащийся сукровицей кусок гниющего мяса — биопулемет Шелеста был заряжен миллионами инфузорий-ксенофагов, способных моментально разлагать любую органику, кроме тела своего хозяина.
Росомаха, человек-оборотень, прыгнул на Шелеста, выпустив из верхней челюсти изогнутые кинжалы клыков, и они вдвоем покатились по земле, соединившись на мгновение в один комок отчаянной ненависти и пылающего, как ацетиленовый факел, желания уничтожить противника. Но Шелест вскочил на ноги, будто и не падал, запахнув небрежным движением изорванные в клочья полы шинели. Оборотень попытался подняться на руках — ноги отказались ему повиноваться — и завалился на бок; позвоночник у него был перебит в двух местах, живот спазматически подергивался, а из разверзнутой пасти хлестала темная, чернеющая на обросших шерстью губах кровь. Шелест поднял оружие, и волкодлак захлебнулся собственным криком, раздирая в агонии свое тело чудовищными когтями, уже побуревшими от крови убитых спецназовцев.
Оставался боевой робот, и Мирослав понял, что надлежит выступить ему. Он поднял перед собой руку ладонью вперед и побежал навстречу звездообразной вспышке и застрявшему на высоких частотах пулеметному стрекоту. Образовавшийся в ионизированном воздухе под действием вживленного в ладонь излучателя плазменный контур превращал в пар летящие навстречу осиной стаей пули. Не предвидя своего поражения, Робокоп продолжал стрелять, пока Мирослав не подбежал вплотную и не выплеснул на противника скопившийся в зобу самовоспламеняющийся состав, выработанный драконьими железами, проросшими в горле. Доспехи робота, облитые жидким пламенем, стали таять, как проеденная молью ветошь, рассыпаясь на глазах металлическим пеплом, лишь голова, охваченная струями взвившегося вверх огня, сохраняла неподвижность восковой маски, даже начав чернеть и обугливаться.
Пройдя мимо поверженных мутантов, Стих и Шелест скользнули в занавешенный дымом вестибюль телецентра, стремясь поскорее уйти от ошеломленных спецназовцев, которые могли начать стрелять им в спину. Миновав не оказавшую на них никакого эффекта газовую завесу, коммандос сменили тактику — Мирослав вышел вперед, а Шелест, как более опытный, прикрывал его сзади — так они действовали в виртуальной среде боевого симулятора, на котором час назад прогоняли свою операцию. Теперь им даже не требовалось говорить — их мысли текли в одном русле и были синхронизированы с точностью до движения руки или головы. Тем удивительнее было для Мирослава услышать человеческий голос там, где он ожидал лишь вопли монстров.
— Зачем вы пришли? Это не ваша битва, — сказали стены огромного пустого вестибюля, в котором невнятно серел потолок с пустыми глазницами круглых ламп и крался над полом туман парализующего газа.
В темноте, рассеянной лишь светом прожекторов, стоявших на площади, вестибюль казался пустым, как выеденное яйцо. Но голос, глухой, отраженный от стен, шел из каждого угла, заставляя осторожно переступать ногами, прислушиваясь к звукам собственных шагов.
— Это Меченов, — одними губами сказал Шелест, пытаясь предостеречь Мирослава. — Он хочет отвлечь нас. Не обращай внимания.
— Зачем? Разве вы не понимаете, что мы боремся за одно дело? Вам могут не нравиться мои методы, но я хочу того же, чего и вы, — падения Иллюзиона. И я могу этого добиться не через десять или двадцать лет, а прямо сейчас. Просто не мешайте мне, — продолжал увещевать голос, принимая то угрожающие, то просительные интонации.
Неожиданно потолок начал падать, и Мирослав в доли секунды распознал, что это сеть, сплетенная из серых веревок, опускается на них с Шелестом. Они побежали, но сеть накрывала всю площадь вестибюля, убежать из-под нее было невозможно, и оставалось только стрелять, жечь, резать, прижавшись спина к спине, эту паутину, которая свивалась вокруг обугленными жгутами, тщась оплести, задушить, спеленать. Они чувствовали физическую опасность, исходившую от извивающихся серых нитей, — те выделяли яд, способный уничтожать органику, как это делали крошечные живые пули из биопулемета Шелеста. В какой-то момент разорванная в клочья, местами прожженная паутина свилась в большой тугой шар, из которого оформилось существо, отдаленно напоминавшее человека.
Человек-паук заскользил вокруг бойцов, с легкостью перебрасывая свое мешкообразное тело на мохнатых суставчатых лапах между полом и потолком; его хищная пасть плевалась струями клейкой слюны, которые оставляли длинные выжженные следы на полу вестибюля. Шелест и Мирослав бросились в разные стороны, лавируя, ныряя и уворачиваясь от выстреливающих в их сторону нитей, почти незаметных в обычном видеодиапазоне, но ядовито светящихся в спектре ультраволнового излучения; встроенное оружие генкоммандос отвечало вспышками выстрелов, осыпая стены и потолок дождем мерцающих золотых пылинок.
