Его круглое бородатое лицо засияло ехидной улыбкой. Пачка новых дисков, которые он держал в левой руке, исчезла в толстой джинсовой куртке. Куртка была короткая и заканчивалась прямо над широким поясом, державшим синие джинсы, заправленные в черные спортивные боты. Раскачивающейся медленной походкой Волоха пошел на другую точку, располагавшуюся через два ряда.
На вид Волоха был грубоватым увальнем, типичным рыночным барыгой средней весовой категории. Но каждый год у него появлялась новая точка на рынке, и ребята, которые его крышевали, отоваривались тоже чаще у него. Он умел прочувствовать ситуацию. Иногда еще до того, как она случалась. Он был прав. Что-то изменилось. Андрею стало нравиться здесь. В отличие от товарного рынка, который располагался справа от метро, здесь продавцы отличались воспитанием и определенной эрудицией. Товар требовал. Нужно было разбираться в том, чем торгуешь, а делать это без подготовки было трудно. Андрей подружился с Олегом, державшим свою точку напротив его, и с Алиной, соседкой сбоку. При необходимости они приглядывали за товаром друг друга, перекидывались фразами и шли вместе ужинать после закрытия рынка.
Волоха был прав. Андрей стал пускать корни.
Правда, с чего тот решил, что все это из-за Оли, Андрей так и не понял.
Обычная, низкоемкостная флэшка умещала на себе две-три программы-утилиты, которые позволяли просматривать до десятка информационных слоев, наложенных на реальную картинку. Для того чтобы ходить в респектабельный магазин за покупками или просматривать сообщения программы-экскурсовода в незнакомом городе, этого было вполне достаточно. Для того чтобы накладывать сложные, ресурсоемкие программы, искажавшие реальность до неузнаваемости, было недостаточно. Для этого надо было идти домой и подрубаться ко Второй Зоне Си-Джея со стационарного компьютера, имевшего достаточно памяти и вычислительных мощностей.
«Термитники» были вехой. Их емкость была на порядок выше, и более того, они были снабжены предпроцессором, облегчавшим обработку данных для персонального, ручного компьютера. «Термитники» позволяли обрабатывать огромные массивы «наложенной» на реальность информации, превращая знакомые улицы в нечто совершенно новое и неузнаваемое.
Проще говоря, они позволили обычным пользователям таскать у себя на шее целый мир.
Первый раз Андрей услышал о «термитниках» от Васи Кашубы. Он рассказывал о компании малолеток из его микрорайона на Троещине, которые в складчину купили софт с японским названием «Синдзюку». Программа накладывала архитектуру и детали окружения из токийского района Синдзюку на реальность местных улиц. Малолетки собирались вечером попить пивка, массово подключались к Си-Джею и оказывались в Токио. Андрей сказал, что таким макаром развлекаются почти все подростки из спальных районов. На это Вася ничего не ответил, а просто показал демозапись «Синдзюку». Разрешение и эффект присутствия был потрясающим. Через два дня Вася принес софт, и Андрей провел два вечера, разгуливая по смеси из виртуального Киева и Токио со схожей геометрией улиц.
Но тогда, в первый раз, ему стало страшно от того, что он всерьез подсядет на это дело. Истории про людей, которые не хотят выбираться из виртуальности, регулярно печатали «твердые» издания — газеты и журналы. Две трети этих статей были перепевками старых страшилок пятилетней давности, но Андрей слышал реальные истории и видел некоторых своих знакомых, которые реально подсели. Волоха только смеялся над его страхами. «Та чушь все это». — «Сколько есть компы, столько говорят о зависимости. А смотреть каждый день по общественным каналам всякую херню типа сериалов и новостей? В Перу снова наводнение, болят мои ноги, мне что с этого? Мои предки до сих пор по два часа в день вечером убивают за ящиком. Двадцать лет назад это был телик, теперь это терминал Си-Джея. И они же мне орали, что ты за этим компьютером весь вечер сидишь. Андрюша, выкинь эту херь из головы». Они тогда пили пиво в конце дня, воскресным вечером, посреди пустых рядов. На рынке оставались редкие продавцы, в их ряду уже никого не было. Сквозняк носил туда-сюда обрывки дешевой упаковочной бумаги, газеты и пластмассовые стаканчики. Удачный день. Тогда Андрей действительно почувствовал вкус к этой работе. «Перестань забивать себе голову мутотенью. Люди всегда видели не то, что есть, а то, что хотели видеть. Только раньше это не было так осязаемо, раньше нельзя было взять реальное изображение и смешать его с наложением, нельзя было пустить себе сигнал на нерв». — «Скажи еще — реальности нет, это все сигнал». — «Не-е-е… Так не скажу. Все это объективно существует, но каждый видит в этом какие-то куски, которые ему или очень нравятся, или не очень, или он к ним вообще равнодушен. Понимаешь? Вот видишь, эта бутылка пива наполовину… ну?» — «Полная». — «Правильно, или наполовину пуста. Такая простая вещь, а уже есть две противоположные точки зрения. С «термитниками» то же самое. Программы, зашитые в «термитниках», берут реальность за основу и выпячивают то, что тебе нравится больше всего. Если ты мазохист и хочешь всего бояться, то выпирает то, что страшно. Но самое главное то, что у тебя уже есть в голове то, что может просимулировать для тебя софт из «термитника». Так что проблема не в софте, а в головах».
Андрей представлял себе, сколько миров проходит мимо него, когда он стоит на рынке. Реальность настоящего являлась сырым материалом, рудой, которую сознание переплавляло, мешая с воспоминаниями прошлого, планами на будущее, чужими представлениями относительно механики мира и надеждами на лучшую жизнь. Рекомбинация пространства и времени, переназначение смыслов, коктейль из своих и чужих заблуждений. Несущие конструкции, на которых строится жизнь и которыми мотивируются поступки.
Они вышли из метро, когда начали падать первые крупные капли теплого летнего дождя. К дому они бежали, но дождь оказался быстрее, и они забежали в подъезд мокрые с ног до головы, смеющиеся друг над другом.
Окна выходят на канал. Старые ивы, растущие по его берегам, зеленеют молодой листвой, и тяжелеющие ветви спускаются в воду. В праздничные дни из середины канала бьют фонтаны, их струи подымаются вверх и широким веером падают в воду.
Мокрая футболка обтягивает ее небольшую грудь, и она снимает ее с себя, не отходя от окна. На той стороне канала зажигаются огоньки кухонь и гостиных. Темнеет, и в надвигающейся темноте все отчетливее проступают всполохи молний и далекие раскаты грома становятся ближе. Он подходит к ней, пытается обнять, но она отталкивает его и с улыбкой уходит в ванную.
Июньские дожди часто становятся грозами с градом, но сейчас из неба просто льет. В квартире тепло и она сидит на широком подоконнике в темной комнате. Вспышки молний выхватывают ее силуэт из проема окна. На ее плечах большое махровое полотенце, закрывающее почти все тело, в руке кружка с теплым чаем. Она смотрит на канал. В углу комнаты беспорядочными огоньками блестит медиацентр, из которого на небольшой журнальный столик проецируется последний холо-клип Арканы. Он сидит в кресле, замотанный в такое же полотенце, и пытается рассмотреть линии ее тела. В одно из мгновений комната освещается особенно сильной вспышкой молнии, и он видит, что теперь она смотрит на него.
