— Нет, не вас, а того парня.
— Зачем он вам?
— Больно красиво говорил о свободе. Его слова запали мне в душу.
— У нас с вами и тем парнем — какой-то извращенный треугольник. Я жду вас, вы ищете его, он только что пытался назначить свидание мне… Так и будем друг за другом бегать?
— Я полагаю, не он один пытался сегодня с вами познакомиться. Вот еще один претендент, — указываю я взглядом на летуна, пикирующего на наш столик. Он чуть ли не со свистом проносится над нами. Клеопатра отмахивается от летуна, как от назойливой мухи.
— Тот парень… Он сказал, что еще в прошлый раз меня заприметил и только поэтому еще раз заглянул в этот негостеприимный бар. И что именно он — исходный Заратустра, остальные — или друзья, разделяющие его взгляды, или мальчишки, решившие поразвлечься. Сейчас развлекаются, а завтра, глядишь, что-то поймут и тоже станут друзьями.
— Рад за вас.
Девочка явно набивает себе цену. Все так банально… Впрочем, если Заратустра не соврал, цена этой красавицы в моих глазах действительно растет, причем резко.
— И только? Вас не интересует, что я ему ответила?
— Нет. Это — ваши личные с тем парнем дела. Я — третий лишний.
— И все-таки послушайте. Я ответила, что жду другого человека. Что каждый день прихожу сюда в надежде его увидеть.
Летун, выполнив боевой разворот, вновь заходит для бомбометания. Схватить, что ли, его за крыло, повторив трюк Заратустры? Летуны и в самом деле назойливы, как мухи.
— И напрасно. Это здесь он молодой-красивый. В реале может оказаться слюнявым стариком.
— Не может. Слюнявые старики не спасают девушек от сатанистов.
Однако… Это даже не с открытым забралом, это — полная капитуляция. Но мне не нужны пленные! И что теперь с нею делать? Впрочем, еще один осведомитель мне не помешает. Тем более такой сексапильный. Почти как моя жена. Но она добилась этого тяжким многолетним трудом, а этой дурочке все досталось от природы, то есть даром. Продолжим треп?
— Зато они часто оказываются примерными семьянинами.
— Я впервые слышу это словосочетание. Не подскажете, что оно означает?
— По-моему, что-то неприличное. Простите, сам не понимаю, как с языка сорвалось.
— Следите за базаром, сударь! — улыбается Клео.
Улыбка у нее такая, что сидящие за соседними столиками летуны не сводят с Клеопатры глаз и начинают прислушиваться к нашему разговору.
— Ваши надежды сбылись. Вы меня увидели. Пора прощаться? У меня много дел.
— Как, вы уже уходите? — огорчается Клеопатра. И, насколько я понимаю, вполне искренне огорчается.
— На это есть две причины. Во-первых, я не люблю скрытых баров. Во-вторых, не люблю быть на сцене.
— На сцене?
— На нас смотрят почти все летуны, как летающие, так и сидящие. Посмотрите, какие фортеля выделывают, чтобы обратить на себя ваше внимание. Даже странно. Как будто у вас у единственной — виртело «Клеопатра».
— Я единственная, на ком оно хорошо сидит. Летуны чувствуют, что я настоящая, поэтому… Отложите свои дела, — перебивает Клео сама себя. — Я еще не налюбовалась вами.
— Моя личина — от Волкова.
— Дело не в личине от хорошего имиджера. Из-под любой личины всегда выглядывает личность. А вы, как мне кажется… как я уверена, — исправляется Клеопатра, — незаурядная личность. Я хочу узнать вас хоть чуточку получше. И, думаю, я для вас тоже представляю некоторый интерес.
— Почему вы так уверены?
— Потому что и это виртело, и мою личину делали с меня. Потому что многие мужчины даже в реале хотели бы со мною, познакомиться.
Словно подтверждая ее слова, летун снова проносится над самыми нашими головами. Подошвы его кроссовок ярко-красные — словно стоп-сигналы авто…
— Мы говорили о личностях.
— Мужчина интересует женщину прежде всего как личность, женщина мужчину прежде всего как лицо и его продолжение, фигура. Пожалуйста, не покидайте меня так поспешно! Я вам еще пригожусь!
Такое впечатление, что она мои мысли читает. И неглупа, явно неглупа. Может быть, даже умна. Из нее получится не осведомитель даже — агент! Но с агентом-женщиной нужно обязательно переспать — лучше работать потом будет и не предаст. Вернее, не сразу предаст. Будет верна во всех смыслах, пока не влюбится в другого. Эта, судя по всему, влюбляется надолго, а значит, нечасто. Из нее может получиться прекрасный — во всех смыслах — агент.
— Может быть, может быть… Нам, хранителям, многие помогают. Из тех, кто понимает нашу необходимость. Хотя чаще нас ненавидят.
— Я тоже ненавидела копов, мешающих нормально жить в вирте, — до того момента, как попала в руки сатанистов, — бесхитростно признается Клеопатра. Но теперь… Теперь все иначе.
Летун перестал терроризировать нас пикированием. Он изменил тактику: завис прямо над столиком, метрах в четырех, чтобы я не мог до него дотянуться, и беззастенчиво подслушивает разговор. А бармен, занятый другими посетителями, на это безобразие не реагирует. Или после предыдущего визита Заратустры зависание в воздухе здесь уже не считается нарушением? Эта паршивая овца очень быстро портит стадо.
Нужно как можно быстрее ее ликвидировать. А Клеопатру отсюда следует немедленно увести — отвергнутые поклонники все равно не дадут поговорить.
— Давайте уйдем отсюда, — второй уже раз читает мои мысли Клео. — Мы привлекаем слишком много внимания.
— Я здесь ни при чем, это вы. Боюсь, в любом другом общественном месте будет то же самое.
— Это можно считать комплиментом?
— Констатацией факта. Комплименты я делать не мастак.
— Вот и славно. Я их не люблю. Надоели, — все с той же непосредственностью сообщает Клеопатра.
Интересно, она и в постели столь же непосредственна? А значит, и столь же откровенна… своим реал-телом. Видно, самцы-обыватели это нутром чуют. Искренность никакое виртело не сымитирует, да и не скроет.
— Комплиментов не бывает много. Их бывает мало или очень мало. Я впервые встречаю девушку, которой надоели комплименты.
— А я — мужчину, которому не нравлюсь.
— Ну почему же… Просто я очень занят. К тому же я женат, знаете ли…
— Какое это имеет значение для наших с вами отношений? Я не собираюсь разрушать вашу семью. Но побыть с вами некоторое время рядом хотя бы в вирте можно? Жена вам позволяет разговаривать с другими женщинами?
— Не дольше пяти минут. Она у меня ужасно ревнивая! — улыбаюсь я.
— Надеюсь, ее здесь нет?
Я, по-прежнему улыбаясь, качаю головой.
— Значит, некому засекать время. Будем считать, что отсчет еще не начался. Хотите посмотреть мою страничку?
