– Вы переключитесь на нас, на Узор. – Это она заявила с полной убежденностью. – Именно это и показали мои экстраполяции. Поскольку у вас теперь есть возможность грызться с другими существами, а не между собой, вы кончите тем, что затеете конфликт с Вейсом или С’ваном – или даже с Массудом.
– Да с чего бы нам этого захотелось? – Он искренне ничего не понимал.
– С какой стати мы захотим вступить в войну с теми, кто сотни лет был нашим союзником?
– Потому что вы ничего с собой не сможете поделать. Конфликты всегда составляли смысл и двигатель вашей цивилизации. Все ваши крупнейшие скачки в области технологии приходились на период войн. Все это – ваша история. – Многого не потребуется, – продолжала она. – Какое-нибудь подозрение, воображаемая угроза. Я предсказываю, что первым делом вы вступите в войну с Массудом. Это гораздо больше вас потешит, чем, скажем, развязывание конфликта с Гивистамом.
– Мне кажется, что ваши выводы не корректны, – твердо сказал он. – Не забывайте: вы все это выводите с позиции Вейса, а ваш вид отличается гипертрофированной чувствительностью и мнительностью.
– У компьютерной модели, которую я разработала, не может быть мнительности – гипертрофированной или еще какой-то.
– Но ведь ваше оборудование разработано технологами Вейса или Гивистама.
– Как просто вы себя выдаете, – укоризненно сказала она. Сознание ее по-прежнему было окутано мглой. – Поверьте же, я и сама с превеликой радостью восприняла бы полное опровержение моей теории. К несчастью, на настоящий момент факты все более укладываются в противоположное гнездо. Он задумчиво посмотрел на нее.
– Я понимаю, почему вы никому не хотели говорить.
«А я не понимаю, почему я вам теперь об этом говорю, – удивлялась какая-то часть ее существа. – Почему я должна вам верить? Ведь вы даже не ученый».
– А что думают об этой теории ваши коллеги? – спросил он.
– Мне еще только предстоит поделиться моими сведениями с другими. И я по-прежнему не отказываюсь от мысли опровергнуть сконструированную мной модель. Но надежды все меньше.
А не собирался ли он причинить ей какого-нибудь вреда? – возникла у нее внезапная мысль. Или даже убить ее? Не за этим ли он привел ее в это заброшенное место? Она вся задрожала. Она так тщательно утаивала свои наблюдения. Невозможно было и представить, чтобы он заподозрил. Она никому ничего не рассказывала – даже подругам по триаде. Но ему и подозревать ничто не пришлось – она сама только что все ему выложила. Почему? Что на нее нашло? Что сделало невозможным сопротивление этой череде его вопросов? Если бы теории ее стали достоянием гласности и были бы со временем подтверждены из независимых источников, это могло бы серьезно нарушить отношения между Человечеством и Узором. Радость от этого была бы только для Амплитура, который тут же кинулся бы промышлять раздуванием межрасовых противоречий, которые всегда угрожали целостности Узора. Та же самая мысль независимо от нее пришла в голову и Страат-иену.
– А не может быть так, что эта мысль заложена в вас Амплитуром, чтобы посеять в Узоре семена раздоров? Вы же знаете их способность к «внушению», которая не распространяется только на Человечество.
– Я и близко к Амплитуру не была – ни сном, ни духом. – Ответ ее прозвучал жестко и убедительно. – И, определенно, никто из них не бывал на моей родной планете.
– Если бы побывали, то он «внушил» бы вам, что этого не было, стер бы это из вашей памяти, – возразил он.
– А тогда с чего бы я стала вам сейчас все это рассказывать?
На этот вопрос он не мог, понятно, ответить. И предпочел сменить тому дознания.
– Давайте по одной теории за раз. Предположим, что ваша работа не вдохновлена Амплитуром. Вы всего лишь историк. Один. Почему никому другому не пришла в голову столь же радикальная идея?
– А с чего вы взяли, что я одна? – вызывающе спросила она.
Это его осадило.
– А вы знаете других, пришедших к подобному же заключению?
– Я этого не говорила. Я просто предположила, что другие, работающие, может быть, в других отраслях знания, могли прийти к тому же итогу, подходя к вопросу с другой стороны, а молчание сохранять по причинам, сходным с моими.
Он поднял камень, поиграл им и, наконец, кинул с обрыва вниз. Камень бесследно исчез в кипящей под ними пене и брызгах.
– Знаете, – сказал он мягко, – с самого начала, с первого контакта Узор подталкивал нас к тому, чтобы мы становились все более хорошими воинами – гораздо лучше, чем когда мы были изолированы на своей планете. Она моргнула и покачнулась, но удержала равновесие.
– У меня вдруг закружилась голова.
– Это пройдет, – небрежно уверил он ее. – Вы просто не привыкли к сочетанию морского воздуха и ветра.
– Да. – Туман, который густо клубился у нее в голове и путал мысли, внезапно рассеялся. – У вас есть пословица, грубая, как все человеческое, но тем не менее хорошо описывающая все – что «тигра надо ловить за хвост». Он повернулся к ней лицом, руки его были засунуты в разрезные карманы тонкой куртки.
– Правильно. И Узор поискал и нашел себе тигренка – и принялся насильно скармливать ему стероиды, чтобы натравить его на Амплитур.
– Именно. И скоро у нас кончится мясо, которым этого тигра кормят. И я глубоко убеждена, что все проявляют крайнюю наивность, считая, что удастся так просто перевести его на овощную диету.
– Кого угодно можно переучить, – пробормотал Страат-иен.
Она сделала крылом отработанный вейсами жест отрицания.
– Теоретически. Но согласится ли он добровольно на атрофию клыков и когтей? Захочет ли? Ответа у него не было.
– Величайшей радостью в моей жизни было бы, если бы я сумела опровергнуть эту теорию, – сказала она ему.
Он кивнул. И просто чтобы окончательно удостовериться в своем решении, сказал прямо:
– У тех же из нас, кто происходит с Коссуута, есть даже еще больше причин желать применения своего боевого искусства, чем у остальных людей.
– Он стал внимательно за ней наблюдать.
Насколько он мог судить, в ее ответе не было ни тени заминки или искусственности.
– Я понимаю. Как историк, специализирующийся на делах Человечества, я знакома с действиями Амплитура на этой несчастной планете, хотя за сотню лет, я думаю, ползучая озлобленность могла бы немного и поизгладиться.
– У нас долгая память, – ответил он ей. Теперь он окончательно убедился. Она ничего не знала и ничего не подозревала ни о существовании Ядра, ни об особых талантах его отдельных членов. Он был на грани убийства – и не кого-то, а союзника, и, если ух на то вошло, своего друга. Ни за что.
Разве что теперь ее так же просто было убить для подавления разработанной ей теории, которая ставила под угрозу не просто его самого и его сородичей, но и отношения Человечества с Узором в целом.
