— Здравствуйте, — сказал Кратов, найдя, что пауза угрожала затянуться. — Где я могу оставить свои вещи?
Аксютин поднялся из кресла, зачем-то одернул пеструю курточку и набрал полную грудь воздуха. Возможно, он полагал, что это добавит ему солидности.
— У меня, — произнес он. — Четвертая дверь по коридору. Видите ли, тут отчего-то сплошь каюты на двоих, а я как раз непарный.
Кратов ждал, что он скажет еще, но Аксютин умолк, стравив весь воздух и, очевидно, не имея сил на новый вдох. «А ведь он меня боится, — подумал Кратов. — Но хорохорится как может. Почему? Неужели я стал способен внушать страх? Или это потому, что я плоддер?»
Он молча кивнул и бережно притворил дверь.
— Ого, — послышалось ему вслед негромко, но отчетливо. Наверняка это был красавчик. — Вот еще один натуральный Кинг-Конг. Что они там, в звездоходах, глыбы ворочают?!
— Преклоняюсь перед тобой, Павел, — присовокупил усатый. — Я бы ни за что не решился на такой подвиг самопожертвования.
Кратов почувствовал, что краснеет, и поспешил отойти. «Сейчас начнут мыть мне косточки. Или уже домывают. А чего удивляться?
Туда, где стаей фениксы собрались,
И черная ворона прилетела.
Она — как одинокий черный камень,
Попавший в груду белого нефрита…
[13]
Один дьявол знает, как я тут выдержу».
В каюте за четвертой по счету дверью стоял неразобранный клетчатый саквояж. Над одной из коек была прилажена цветная графия. Она изображала хрупкого ксенолога Аксютина обнимающим за талию рослую, куда его крупнее, женщину с толстой русой косой через плечо. Оба выглядели чрезвычайно счастливыми. Кратов провел ладонью перед графией, и та ожила. Женщина стыдливо прикрылась рукой и беззвучно засмеялась, Аксютин же надул щеки и дурашливо выпучил глаза. Усмехнувшись, Кратов оставил парочку в покое. Ногой запихнул свою сумку под койку, стянул куртку и повесил в изголовье, оставшись в черных брюках на все случаи жизни, в которых и горел и тонул, и падал с отвесных скал, и в тонком черном же свитере с наполовину стершимися буквами «пл» в красном кругу. Непосвященный счел бы это за астрономический знак планеты Плутон и связал бы биографию Кратова с некими событиями на задворках Солнечной системы. На самом деле это была идеограмма Плоддерского Круга.
Кратов вышел из каюты и, стараясь ступать бесшумно, направился на центральный пост. Из-за двери кают-компании по-прежнему долетали голоса. На повышенных тонах шел какой-то узкопрофессиональный спор, а о нем, по всей видимости, уже забыли. Кратов был только рад этому: с первого шага на борту корабля его не покидало ощущение скованности и, как ни странно, никчемности. Он сознавал себя лишним здесь. Дело ли для плоддера служить проводником? Даже не следопытом — всего лишь указкой на единственную точку поверхности планеты, пусть эта точка и ведома только ему?..
Он надеялся, что центральный пост окажется пустым, и можно будет спокойно, в одиночестве разобраться с управлением в тренинг-режиме. В конце концов, он был зачислен в миссию вторым драйвером и намеревался отнестись к своему назначению со всей ответственностью. И уж никак не оставаться сторонним наблюдателем, пассажиром. Но за пультом уже сидел мощного телосложения негр, бритоголовый и весьма свирепый на вид. Росту в нем было никак не меньше, чем в самом Кратове, а весом же он наверняка превосходил того раза в полтора. Кратову сразу стало понятно, что там имел в виду красавчик, поминая старину Кинг-Конга.
Кратов предупредительно кашлянул. Негр мгновенно, по-звериному мягко обернулся. Его карие, глубоко посаженные глазки внимательно исследовали гостя с головы до пят, прощупали каждую складочку его неброского одеяния.
— Я Константин Кратов, — сказал тот и коротко поклонился.
— А я Джедидайя Рэкуанкези Торонуолу, — сипло проговорил негр. Повтори.
— Дже… кеде… — растерянно попытался Кратов. Он тут же взял себя в руки и, прямо встретив насмешливый взгляд черного великана, заявил с вызовом: — Я не запомнил.
— Еще бы, — хмыкнул негр. — Я и сам не мог выучить собственное имечко, пока мне не стукнуло шесть годиков. Сразу видно, что ты не ксенолог и никогда им не станешь. Дилайту, например, мое имя все равно что кошкин чих. Он любое слово из пятидесяти слогов скажет и не поморщится. Мы с ним держали пари, и я продул бутылку настоящего ямайского рома из пиратских кладовых. Правда, когда мы ее кончали, мне досталось больше половины… Так что можешь звать меня просто Джед. Я здесь первый навигатор. А ты, я вижу, плоддер.
Кратов кивнул. Непонятно отчего, но грубоватое обращение Джеда возвращало ему душевное успокоение.
— Пили сюда, — сказал Джед. — Садись в свое кресло. На чем летал?
— Шесть лет назад — даже на трампах. В последнее время большей частью на старых моделях. «Кондоры», «рендзаны», «гиппогрифы». В лучшем случае «кормораны».
— Это все мини-трампы. Значит, от серьезных кораблей ты отвык.
— Получается, что так.
— Не унывай, Кратов, — сказал Джед. — До старта еще пятьдесят часов. Миди-трамп класса «анзуд» к твоим услугам. Если ты и впрямь звездоход, как я слыхал, за этот срок я наново слеплю из тебя вполне приличного драйвера для больших новых посудин.
— Бывший звездоход, — поправил Кратов.
— Нет такого понятия «бывший звездоход». Я могу не спорить, когда говорят: хороший звездоход, так себе звездоход… Все прочее — бред. В этом рейсе лучше иметь побольше звездоходов на борту. Дилайт — хороший звездоход, хотя и подался в ксенологи. Татор, наш инженер, тоже в Галактике не проездом. Ну, я — само собой разумеется! А теперь еще и ты. С таким экипажем можно прогуляться к сатане в хибарку.
— Похоже, вы ждете от миссии больших неприятностей.
— Еще раз обратишься ко мне на «вы» — получишь по загривку, пообещал Джед. — Тоже выдумал! Меня никто в Галактике на «вы» не называет. И мне насрать на то, что ты напялил на себя этот траур. Сначала все мы звездоходы, а уж потом кто-то из нас плоддер, ксенолог или черт с рогами. А неприятности я тебе обещаю. Как же их не ждать, коли мы, горстка взрослых, везем в самое пекло несмышленых детей?! Эти ксенологи — сущие дети. Они же не знают, что это такое — Галактика и какое обхождение ей подобает! Лезут очертя голову куда ни попадя. Будто нет у них ни матерей, ни женщин… Как они тебя приняли?
— Я им не понравился, — признался Кратов.
— Будь ты аппетитная девчушка вот с такой попкой, — Джед проделал широкими светлыми ладонями волнообразное движение, — я бы удивился твоим словам. А так все понятно. Они думают: раз плоддер, значит непременно убийца и ни секунды не медля примется щунять их по углам, хулить Господа, а в итоге кого-нибудь пришибет насмерть. Есть на Земле говнюки, которые только тем и заняты, что распускают всякие пули про Галактику. Очень уж им охота вернуть нас всех по домам и запереть покрепче. Чтобы никто не смущал их покоя байками о вольной воле между звезд, о чужих мирах, не каждый из которых плоше нашего. И есть такие, что верят им развесив уши… Ну что, приступим?
