— Ох и влип я с тобой, Терех! — простонал Сулирад. — Угодил, как муха в мед. Надо было одному без тебя уйти до рассвета в Суздаль.
Терех, уже знакомый с военными приемами татар, успокоил Сулирада, сказав ему, что на немедленный штурм замка этот отряд мунгалов не отважится.
— Сначала нехристи станут выискивать слабое место в укреплениях Боголюбовского замка, — сказал Терех. — Одновременно с этим они будут скрытно сколачивать лестницы, ведь без них на стену не подняться. Могут татары и в переговоры с нами вступить, чтобы склонить нас к добровольной сдаче.
— Уж лучше сдаться, чем погибнуть от татарских сабель, — уныло заметил Сулирад.
— Ты говоришь так, поскольку в неволе у нехристей не бывал, — жестко обронил Терех, сердито посмотрев на огнищанина. — В колодке ты не сидел, плетьми тебя не били, в лохмотьях по морозу ты не ходил, объедки не жрал, на четвереньках перед мунгалами не ползал…
— Ну ладно! — оборвал Тереха Сулирад. — Ты у нас теперь воевода, как скажешь, так и будет. Битва так битва!
Конный отряд татар и впрямь, помаячив под стенами Боголюбова, ускакал по заснеженной дороге в сторону Суздаля.
Сулирад, увидев это, облегченно перевел дух.
Около полудня к Боголюбовскому замку приблизился другой конный отряд степняков, еще более многочисленный, чем первый. Предводитель этого отряда выслал к воротам крепости двух всадников для переговоров с русичами. Татарские послы, подъезжая к воротной башне, махали руками в знак своих мирных намерений.
Прибежавший на зов дозорных Терех схватил лук и выпустил стрелу, которая просвистела над головой одного из послов. Оба татарских наездника, не доезжая до ворот, повернули коней и галопом умчались прочь.
Вскоре татарская конница, порыскав вокруг Боголюбова, растаяла в заснеженной дали, направляясь к Суздалю.
За день мимо Боголюбовского замка прошло несколько татарских отрядов, держа путь на Суздаль. Самый крупный из этих отрядов насчитывал около десяти тысяч всадников. Кроме конного степного войска, мимо Боголюбова тянулись длинные татарские обозы и стада скота. Словно целый народ, обремененный семьями и возами, забрался в северные заснеженные леса с южных привольных равнин.
Многочисленность татар до такой степени потрясла Сулирада, что он совершенно потерял голову от страха и отчаяния. Он уже не порывался бежать в Суздаль, сознавая, что все эти полчища степняков уже сегодня встанут у его стен. И скорее всего, Суздаль падет под натиском Батыевой орды в ближайшие дни. Теперь Сулирад твердил Тереху, что им надо уносить ноги не в Суздаль, а в Переяславль-Залесский.
— Переяславль лежит в стороне среди дремучих дебрей, — молвил огнищанин, — мунгалы вряд ли сунутся туда.
— Ты не забыл, что семья твоя находится в Суздале? — напомнил Сулираду Терех. — Неужто тебя не тревожит участь жены и детей? Моя Гликерия тоже в Суздале меня дожидается. Не могу я ее бросить.
— А что мы можем сделать? — окрысился Сулирад. — Вдвоем побьем все воинство Батыя? Что ты предлагаешь, удалец?
Терех пожал плечами, мрачно кусая губы. Ему нечего было сказать Сулираду. Их собственная судьба висела на волоске, ведь татары были везде и всюду.
Ветер доносил до крепости запах гари, это гибли в огне деревни в окрестностях Боголюбова, подожженные татарами.
Терех убеждал Сулирада, что для них самое верное пересидеть беду в Боголюбовском замке, нежели искать спасения в бегстве, рискуя напороться на татар.
— Может, Суздаль выстоит в осаде до подхода князя Георгия с полками, — молвил Терех. — Тогда все завершится благополучно. Я смогу, наконец, обнять Гликерию. Ты счастливо воссоединишься со своей семьей.
Терех предложил Сулираду опрокинуть по чаше за то, чтобы все это свершилось. Они сидели за ужином в дворцовой гриднице. Вместе с ними сидел за столом и десятник Парфен, уже изрядно хлебнувший вина и потому сильно клевавший носом.
Хмурый Сулирад пригубил из своего кубка, потом пробурчал:
— Не соберет князь Георгий никакого войска, не надейся. — Сулирад взглянул на Тереха с видом человека, который знает, что говорит. — Князь Георгий с братом Святославом просто решили беду переждать где-нибудь в глуши лесной. Не зря же князь Георгий прихватил с собой свою казну, а Святослав взял с собой свою новую наложницу Саломею.
Терех вдруг поперхнулся вином и резким движением поставил недопитую чашу на стол.
— Что ты сказал? Повтори! — потребовал он у Сулирада.
— Что повторить? — не понял огнищанин.
— Ты сказал, что у князя Святослава появилась новая наложница по имени Саломея, — взволнованно проговорил Терех, чуть привстав за столом. — Откель знаешь об этом?
— Я же сам привел эту самую иудейку Саломею к Святославу, — ухмыльнулся Сулирад. — Эта девица встретилась мне на торжище во Владимире. Искала она там кого-то. Как узнала Саломея, что я княжеский огнищанин, так она сразу вцепилась в мою руку, как клещ. Веди, говорит, меня ко князю. Мол, у меня важные сведения для него имеются. Я отвел Саломею к Святославу, который привел в столицу свою дружину по зову князя Георгия. При мне Саломея поведала Святославу, что она, будучи в Москве, была наложницей тамошнего князя Владимира Георгиевича. При осаде Москвы татарами князь Владимир попытался со своими гриднями ночью уйти из города в леса, Саломею он тоже взял с собой.
Сулирад опять пригубил из чаши.
— Что было дальше? — нетерпеливо спросил Терех.
— Князя Владимира татары пленили, людей его перебили, — продолжил Сулирад, — а Саломее удалось ускакать от нехристей, благо была ночь и лошадь под ней оказалась резвая.
— Ушам не верю! — с перекосившимся лицом воскликнул Терех, ударив по столу кулаком. — Стало быть, эта змеюка не токмо избежала смерти в Москве, но еще и запрыгнула в постель к Святославу Всеволодовичу. Мало того, эта подлюка глазастая вместе со Святославом улизнула из града Владимира, счастливо избежав татарской опасности. Ну и дела, твою мать! Ну где на свете справедливость?
Сулирад удивленно хлопал глазами, глядя на Тереха. Наконец, он поинтересовался:
— Так ты что же, раньше был знаком с этой Саломеей?
— Не просто был знаком, но даже спал с ней на одном ложе, — огрызнулся Терех, раздраженно вонзив нож в угол стола. — Саломея, как и я, родом из Рязани. Я хорошо знал ее брата Моисея, который тоже был гриднем у рязанского князя. Моисей, угодив в плен к мунгалам, сумел неплохо у них устроиться. Он стал толмачом и порученцем у хана Кюлькана, дяди Батыя. Меня и Саломею Моисей сделал своими слугами. — Терех криво усмехнулся. — Изгалялся Моисей над нами, как хотел. Саломею Моисей принуждал к совокуплению с ним, мне приходилось готовить ему пищу, стирать его одежку, выносить его ночной горшок… Эх, попался бы мне сейчас этот негодяй, живым бы он не ушел от меня, видит Бог!
— Ты, стало быть, бежал от татар вместе с Саломеей? — вновь спросил Сулирад, поражаясь жизненным приключениям Тереха.
