Эмили покачала головой.
– Нет, это лишь напомнит ему о том, как хорошо быть свободным и ни о чем не думать, кроме работы. – Она посмотрела на Киззи. – Дэн, я не могу ее удочерить. Мне придется ее отпустить. Если я этого не сделаю, то никогда не смогу забыть Гарри и двигаться дальше.
Малышка все еще спала. Ее маленький, похожий на бутон ротик был белым от молока. Эмили осторожно встала и отнесла ее наверх.
Затем она заглянула в комнату Фредди. Мальчик спал на спине, раскинув руки и ноги. Он вырос из своей кроватки, подумала она. Ему нужна новая. Может, кровать Бесс? Ей она скоро станет мала, а ему будет в самый раз.
Тогда кому достанется его кроватка?
Нет! Она не должна об этом думать. Это безумие! В любом случае Гарри может не захотеть отдать ей Киззи. Иначе, приезжая сюда всякий раз, он бы думал о ней, хотел ее видеть, и ни один из них не смог бы нормально жить дальше.
Она была не настолько глупа, чтобы вообразить себе, будто один короткий час, проведенный вместе на вершине холма, что-то для него значит…
Фредди заворочался, открыл глаза и улыбнулся.
– Мама, – сказал он, протянув к ней руки.
Эмили подняла его и, прижав к своей груди, вдохнула его теплый детский запах.
Она была счастлива, пока в ее жизнь не вернулся Гарри. Счастлива с Фредди и Бесс, довольна своей работой.
Да, временами ей приходилось экономить, зато у нее было спокойно на душе.
До сих пор. Сейчас она пребывала в полном смятении и даже не представляла, когда это может закончиться.
– Она такая славная, – сказала Эмили подруге, сидящей рядом с ней на диване с новорожденной дочерью на руках. Фредди, Гарри, Дикон и Майя играли на полу, Киззи спала в своей корзине.
– Она такая красивая! – Бесс встала на цыпочки, чтобы лучше видеть малышку.
– Думаешь? По-моему, у нее нос отца.
– Что ты имеешь против носа ее отца? – ухмыльнулся Ник, входя в гостиную.
Эмили улыбнулась ему.
– Вижу, спрашивать, что чувствует гордый отец, нет необходимости.
Рассмеявшись, Ник посадил себе на колени Фредди.
– Как смотрите на то, чтобы я отвел детвору в сад и дал бы вам время посплетничать?
Джорджи благодарно улыбнулась мужу, и тот пошел с детьми на улицу. Эмили обняла подругу.
– Ну как ты?
– Замечательно. – Ее голос был усталым, но в нем слышалась радость. – Я стала матерью Гарри, Дикона и новорожденной Майи при трагичных обстоятельствах. Гибель их родителей была такой нелепой! Для всех нас это явилось тяжелым испытанием. Странно, но сейчас, когда сама родила ребенка, я не вижу существенной разницы. Я так сильно люблю этих троих и не могу себе представить, что полюблю малышку Люси больше, чем их. Однако тут есть одно существенное отличие. Я выносила Люси, подарила ей жизнь, поэтому ее намного проще любить. Ты же знаешь, я полюбила Майю точно так же, как ты Киззи, но Люси я любила задолго до ее рождения. Это имеет смысл?
– Конечно, – кивнула Эмили, думая о том, как сама влюбилась в Киззи, несмотря на свои отчаянные попытки соблюдать дистанцию.
– У вас с Гарри ничего не продвинулось, не так ли? Мне так хочется, чтобы вы были счастливы. Вы созданы друг для друга.
– Я так не считаю. – Эмили издала сдавленный смешок. – В действительности у меня есть что тебе рассказать. Ты знаешь, что Гарри уехал? Он в Индонезии, делает репортажи о землетрясении.
– Правда? О Эмили, я не знала. Мне так жаль. С тех пор, как меня отвезли в роддом, я не думаю ни о чем, кроме Люси.
– Ничего страшного, Джорджи, тебе самой пришлось нелегко, – поддержала Эмили подругу. – Итак, перед тем, как уехать, он сказал мне… – прервавшись, она глубоко вдохнула и продолжила: – Он сказал, что отдаст Киззи на удочерение.
Лицо Джорджи выражало ужас.
– О нет! Бедняжка! Как он может?
Эмили пожала плечами.
– Гарри говорит, что не сумеет одновременно работать и воспитывать ребенка. А я не знаю, что делать. Дэн говорит, что я сама должна ее удочерить, но, в таком случае мне никогда не удастся забыть Гарри. На этот раз все гораздо хуже.
Она закрыла лицо руками и заплакала, но Джорджи обняла подругу за плечи и прижала к себе.
– Мне так его не хватает, – всхлипывала Эмили. – Это глупо, но я опять позволила себе в него влюбиться, а сейчас он на другом конце земного шара, и у меня дурное предчувствие…
– Успокойся. У тебя это дурное предчувствие всякий раз, когда видишь его на экране.
– Дура, дура, дура… Я не должна была его отпускать, не сказав ему… А сейчас…
– О, Эм, мне так жаль!..
Эмили фыркнула и попыталась улыбнуться.
– Нет, это ты меня прости. Мне сейчас следовало бы отмечать с вами рождение Люси, а я изливаю на тебя свои проблемы. Я ужасная подруга.
– Чушь собачья! Ты замечательная. Хочешь ее подержать?
– С удовольствием, – ответила Эмили, взяв у Джорджи малышку. – Ух ты, она тяжелее Киззи!
– Возможно. Люси плотненькая, а Киззи с самого начала была крошечной.
Эмили кивнула.
– Да, но сейчас она немного подросла. В действительности мне нужно тебе сказать кое-что еще. Я совершила еще одну глупость и еще больше все усложнила. Я кормила ее грудью. – Сглотнув, Эмили встретилась взглядом с подругой. Она ожидала прочитать в ее глазах отвращение, но, напротив, увидела сочувствие.
– О, Эм, – прошептала Джорджи. – И как ты сможешь после этого ее отдать?
– Но ведь кормилицы всегда это делали.
– Ими были в основном бедные женщины, которые делали это за деньги или по просьбе своих родственников. А ты это делала из любви.
Посмотрев на маленькую Люси, Эмили вздохнула.
– Да, ты права, но мне не следовало этого делать. Оказалось, что ее желудок не принимает готовую смесь. Не знаю, что было бы, не будь меня рядом. – Она провела пальцем по крошечной ладошке Люси, и та схватила его. – Она такая красивая и сильная. Я так за тебя рада. Вы с Ником совершили настоящий подвиг, взяв детей его покойной сестры, и были щедро за это вознаграждены. Уверена, что малышка Люси еще крепче вас сплотит. – Вздохнув, она вернула ребенка Люси. – Я должна идти. Мне нужно работать и…
– И смотреть новости? – проницательно заметила Джорджи, на что Эмили печально улыбнулась.
– Возможно. Отдыхай. Не успеешь опомниться, как она начнет ходить. Дети так быстро растут.
– Звони мне в любое время, когда захочешь поговорить. А еще лучше приезжай. Ты же знаешь, что здесь тебе и детям всегда рады.
Это был кромешный ад.
Жара, мухи, вонь разлагающихся трупов под завалами.
