Джеймс ощутил неприятный толчок изнутри. Нет, это не могло быть уколом совести, ведь ее он оставил во Франции лет десять назад. Это было… раздражение.
– Попрошу вас вспомнить о том, что я не избалованный юный отпрыск знатной семьи, миссис Боннард, а мужчина тридцати одного года, который кое-что повидал в жизни. И вы далеко не первая женщина, которая пытается мной манипулировать, соблазнить меня.
– Да я еще и не начинала, – возразила Франческа. – А когда начну – если начну! – вы об этом узнаете.
– Нет, вы уже пытались – прошлой ночью.
Ее брови поползли вверх.
– Я сразу распознаю флирт, – добавил он.
– Вы спасли мне жизнь, и я выражаю вам свою благодарность, – заметила Франческа. – Но если бы я предлагала вам себя, вы бы не смогли устоять.
Джеймс вспомнил ее смех сирены, и по его телу тут же пробежала дрожь, однако он отбросил это воспоминание.
– Вы очень высокого о себе мнения. Но поистине королевский жемчуг, который вы на себе носите, служит доказательством того, что и вы принимаете подношения от мужчин, которые не устояли перед вашими чарами.
Некоторые мужчины действительно проявляют слабость перед женской красотой, с этим не поспоришь. Он перевел взор с ее высокомерного лица на жемчужные серьги и две нитки жемчужного ожерелья, обнимающие ее шею. Верхняя, более короткая, состояла из жемчужин в форме груш разного размера; самая крупная была в центре. Она указывала на нежную ложбинку между ее грудей, которые быстро поднимались и опускались от волнения, что подтверждало: Франческа вовсе не так равнодушна к их разговору, как пытается показать. Платье с глубоким вырезом цвета морской пены напоминало о происхождении жемчуга. Браслеты из жемчуга и бриллиантов сверкали на ее тонких запястьях.
Да только одни бриллианты представляли собой настоящее испытание для алчного человека, который пожелал бы их похитить, чтобы сделаться баснословно богатым. «Интересно, а я не такой?» – вдруг подумал Джеймс.
– Вам кажется, что я не могу заставить вас встать передо мной на колени, – услышал он ее дразнящий холодный голос. – Не хотите ли заключить пари?
Внимание Джеймса вновь переключилось на ее лицо.
Напряжение в крохотной каюте достигло высшей точки.
– Я не заключаю пари с женщинами, – сказал он. – Это неспортивно.
– Мужчины часто говорят именно так, хотя на самом деле они попросту боятся проиграть женщине, – сказала она.
– Я никогда не проигрываю, – заявил Кордер.
– На этот раз проиграете, – заверила его Франческа. – Погодите-ка… Какое именно пари? – Она ненадолго закрыла глаза и задумалась. Когда веки поднялись, ее глаза засверкали. – Знаю! В магазине Фаранци меня заинтересовал один гарнитур из оливинов.
– Всего лишь оливины? Не слишком-то высоко вы себя цените.
– Я учитываю ваш доход, – сказала она. – Вам эти камни покажутся безумно дорогими. Вам придется занимать деньги, чтобы приобрести их. Но думаю, в конце концов один из младших сыновей лорда Уэствуда может себе позволить такую покупку.
– Понимаю… Вы хотите, чтобы пари не только заставило меня выложить крупную сумму, но также причинило бы мне боль и унизило меня.
Франческа кивнула.
– Так вы согласны?
– А если вы проиграете?
– Этого не случится. Но если вашу мужскую гордость тешит надежда на выигрыш, тогда скажите, чем бы я могла откупиться в случае чего.
«Письмами, – пронеслось в голове у Джеймса. – Я ведь обязан иметь с тобой дело. Все, что мне нужно, – это проклятые письма, черт бы тебя побрал». Но даже если бы это было полной правдой, если бы ему были нужны только письма, он бы не смог просить у нее такого выкупа.
– Оливины, – сказал Джеймс. – Они мне и самому пригодятся.
Франческа была поражена. Подняв голову, она склонила ее набок и внимательно посмотрела на него.
– Они послужат прекрасным подарком для моей нареченной, – заявил Джеймс.
Франческа растерянно заморгала.
– Так вы помолвлены?
Эта ложь совсем проста, слишком проста. И Джеймсу было даже неприятно произносить ее вслух, так он был разгневан.
– Еще нет, но скоро объявлю о помолвке. Оливины послужат прекрасным символом моей любви к будущей невесте. Они подтвердят мою способность защищать мои принципы и честь перед лицом невероятного соблазна.
Франческа прищурилась.
– Никакого «невероятного» соблазна не будет, – вымолвила она.
– Это мы еще посмотрим. Назовите время и место.
Она выглянула в окно.
– Сейчас, – сказала Франческа. – До моего дома пока далеко, так что у нас много времени. К тому же, уверена, я быстро управлюсь.
Черт возьми, ее уверенность и высокомерие просто поражали. Джеймс прекрасно понимал, что им владеет гнев и надо держать язык за зубами. Ему нужно дать себя время, чтобы успокоиться, остыть и подумать. Однако он был слишком зол – на себя, на нее.
– Я готов к худшему, – сказал он. – Так что начинайте!
Франческа и припомнить не могла, когда в последний раз была в такой ярости.
Прошлой ночью она совершила непоправимую глупость, из-за которой он теперь вообразил, что сможет взять ее в любой момент, когда захочет.
Потому что для него она была и остается обычной шлюхой.
«А разве это не так? – услышала она свой внутренний голос. – Ты же сама сделала этот выбор».
Верно. Тем не менее жемчуг, который он считал признаком мужской слабости, на самом деле был знаком уважения, признания ее власти.
С тех пор как она уехала из Англии – с этого промозглого острова провинциалов, пуритан и лицемеров, – ни один мужчина не относился к ней неуважительно… кроме этого Кордера.
Что ж, он англичанин, чему тут удивляться. Точнее, наполовину англичанин, но и этой половины более чем достаточно.
Поэтому ему просто необходимо преподать соответствующий урок.
Франческа неторопливо захлопнула дверь каюты и закрыла окно и ставни возле себя. Затем, наклонившись и при этом задевая грудь Джеймса своим восхитительным бюстом, Франческа закрыла окно и ставни с его стороны. Выпрямившись, Франческа почувствовала, что его дыхание учащается.
Она сложила руки на коленях.
– Ну вот, – сказала она. – Теперь нас никто не видит.
– А смотреть-то будет не на что, – заметил он.
– Это как сказать, – промолвила она.
Франческа опустила взор на его руки и некоторое время молча смотрела на них, изнуряя его ожиданием.
Поскольку Джеймс сидел справа от нее, Франческа начала с левой перчатки. Она стянула ее вниз до своих браслетов, обнажая запястье. Потом стала стягивать перчатку с большого пальца, с указательного и так далее – со всех пальцев по очереди. Франческа намеренно не торопилась, делая вид, что ее мысли заняты чем-то другим. Потом она окончательно стянула с руки перчатку, осторожно вытянув ее из-под браслетов.
