— Я здесь.
— А чего молчишь, идиот?!
Алиса нервничает. Никто не хочет оставаться один. Алиса вот, наглая особа, всем плюет в глаза без разбора, а туда же. Человек — стайное животное, ему одному тухло, он все время прижаться хочет…
Особенно в темноте.
— Я не молчу, — повторил Егор. — Просто у меня челюсть парализовало…
— У тебя мозг парализовало. И у меня. А крепче всего у Рыбинска, я это с первого раза заметила. А где Рыбинск?
Я молчал.
— Рыбинск!
Я исчез.
Метрах в пяти от меня. А я думал, совсем в другой стороне, уже успел заблудиться. Раньше у меня в голове вертелся компас, безошибочно определявший направление к дому. Теперь нет. Жизнь — это отсечение, и это тоже Гомер говорил. Сначала зрение, потом слух, потом мозги киснут, киснут, и в один момент тебе просто не хочется жить. Шевелиться, бежать, биться головой о стену, ничего не хочется. Продержаться до кнопки.
— Рыбинск, отзовись! — велела Алиса.
Ага, четыре раза.
— Дэв, ты где на самом деле? — спросил Егор.
Я молчал.
— Нет его… — сказал Егор.
— Нет его, как же… Рыбинск, выходи, а то точно топор кину!
— Не надо, — попросил Егор.
— Кину! — упрямо сказала Алиса. — Он мне надоел! Рыбинск, я кидаю!
— А если в меня попадешь? — заволновался Егор.
— А пусть.
— Погоди, — сказал Егор. — Погоди, не торопись. Если ты топор кинешь, потом его трудно отыскать будет…
— Дэв! — крикнула Алиса бешено. — Выходи!
Сама дура. Куда я ей выйду?
— Он, кажется, запнулся… Упал.
— Надеюсь, он свернул себе шею. Хотя вряд ли такое счастье случится, я не верю в чудеса…
Алиса. Что ты делать будешь, если я на самом деле сверну шею?
— Наверное, он головой ударился, — предположил Егор. — Сознание потерял… Наверное, рядом где-то лежит. Я поищу…
— Стоять! — крикнула Алиса. — Стоять!
Нет, точно нервничает.
— Не надо никуда идти! Не хватало нам еще потеряться! Подождем. Если Дэв ударился, то он очнется… Дэв?
Я решил не отвечать. Слишком умные, тоже мне, сами по себе…
— Дэв, хватит, выходи, — попросила Алиса. — Прыщельга, скажи ему… Прыщельга, ты здесь?
— Здесь, здесь, — сказал Егор. — Доставай веревку, сейчас прощупаем… А если его… утащили?
Егор перешел на шепот.
— Кому он нужен? — спросила Алиса. — Такой гад…
— Слизню, — сказал Егор.
— Кому?
— Слизню. Или слизеню… Вдруг и здесь они водятся?
Алиса вздохнула.
— Надо было и дальше в холодильниках идти, ты это хочешь сказать?
— Что еще?
— Нет, я просто…
— Сейчас меня стошнит, — перебила Алиса. — Егор, отойди подальше, а то заблюю тебя до смерти.
Егор сделал шаг, запнулся, упал.
— Его не могли утащить, — возразила Алиса.
— Почему?
— Потому что он мне еще не надоел. Вот если бы он мне надоел — его давно уже слопали бы. Но я его пока еще терплю. А вот ты, Прыщельга, мне уже надоел… Шучу-шучу, не падай.
— Я уже упал.
— Послушай, Уже упал, а ты сам огонь добывать умеешь?
— Сейчас попробую…
Егор принялся копошиться, брякать железками, но ничего так и не выбрякал, разочарованно языком прицокнул.
— А ну, дай-ка ружье, — потребовала Алиса. — Сейчас пальну, сразу светло станет!
— Не надо! — визгнул Егор.
Послышалось копошение, видимо, Егор пытался забраться под рельс.
— Я здесь, — сказал я. — Стрелять не надо.
Кто-то вздохнул с облегчением, то ли Егор, то ли Алиса.
— Я так и знала, — Алиса отчетливо плюнула. — Ничто с ним не произошло, жив-здоров, нас еще переживет.
Алиса плюнула снова.
— Ты что плюешься!
— Слюна скопилась. Извини, Прыщельга, я не хотела в тебя попасть. Просто так уж получается, плюнешь от души и обязательно в какого засранца попадаешь, у меня с детства.
Егор промычал, Алиса исправилась.
— Если ты очень сердишься, ты в меня тоже плюнь, я совсем не обижусь.
— Что?
— Все, Прыщельга, я передумала. У тебя был шанс, теперь его больше не будет. Никогда, откуси себе с горя язык. Рыбинск, ты что прячешься?
— Я не прячусь, головой стукнулся… Сотрясение мозга, наверное. И с глазами что-то, я что-то вас не вижу…
— Не переживай, я тебя тоже не вижу, — фыркнула Алиса. — И Прыщельгу не вижу. Но слышу. На нем блохи о жизни совещаются. А Рыбинска по запаху слышу, от него карасями воняет… Или пескарями. Но я вот что думаю, в темноте есть свои большие преимущества. В темноте я вас не вижу. Это здорово — не видеть ваши морды. Прыщельга, когда у тебя день рождения?
— Не помню, — ответил Егор.
Алиса снова плюнула, не попала. Или Егор промолчал.
— Пусть третьего июля. Ты мне третьего июля напомни, я тебе подарю порошок от блох — и будет счастье.
Она замолчала.
Некоторое время мы дружно молчали, первой не выдержала Алиса:
— Да будет свет, а?
— Я огниво потерял, — признался я.
— Огниво потерял… Как говорили мудрые люди древности, жизнь — это дорога потерь и разочарований, так ведь, Рыбинск? Сегодня огниво потерял, завтра голову… Герои, вы меня утомили, давайте свет.
Егор принялся шарить по карманам, приговаривая, что у него где-то тут хранилась зажигалка, но, конечно же, не нашел.
— Патроны давай, — велел я ему.
Старинный способ. Вскроем патрон, высыплем порох, щелкнем капсюлем, зажжем факел. Просто. Нечего впадать в панику, со мной так уже сто раз случалось.
— Три штуки осталось, — напомнил Егор. — Поберечь бы…
— Давай один.
— Сейчас.
Егор принялся клацкать механизмами двустволки, извлекая патрон.
— Ах ты… — выругался он.
— Что? — спросила Алиса. — Надеюсь, палец оторвался?
— Патрон упал… — грустно сказал Егор.
Я хотел было хорошенько обругать Егора за безрукость и безмозглость, но вспомнил, что сам ничуть не лучше.
— Цирк уродов, — загадочно произнесла Алиса.
— Сейчас найду…
