Егор закряхтел, опускаясь на колени.
— Не, Дэв, ты уже не тот, — сказала из темноты Алиса. — Совсем не тот. Раньше ты, как червь, в землю закапывался, бегал, прыгал, стрелял… А сейчас огниво теряешь. И Прыщельгу тому же учишь… Нет, от вас никакого, как я погляжу, толка, наоборот совсем. Зачем я с вами только связалась…
Егор не ответил, ползал, кряхтел, хлюпал носом. Алиса ругалась. Но как равнодушно, без своей обычной ехидности, без души, так, устало.
— А я ведь ему поверила почти, — прихмыкивала Алиса. — Он мне те же сказки рассказывал, говорит, пойдем со мной, нажмем на кнопку, спасу мир, спасу тебя, будешь за мной, как за каменной стеной… А теперь, я гляжу, совсем никуда уже наш Дэв не годится, руки за ноги запинаются. Как жить, а? Прыщельга, может, ты мне расскажешь?
— Закатился куда-то… — ответил Егор. — Не могу найти, пальцы не просовываются…
— Пальцы не просовываются… — передразнила Алиса. — Ничего у вас не получается, бараны сумеречные.
— Сейчас второй патрон достану, — сказал Егор.
— Давай-давай, — с удовольствием сказала Алиса. — Патронов у нас мно-о-ого.
— Доставай, — велел я.
Егор снова залязгал металлом, ку-клукс-клац.
— Достал, — сказал он. — Вот. Ты где?
— Ты где, Рыбец, отметься свистом, — промурлыкала Алиса.
Я свистнул, Егор сделал несколько шагов, нащупал, протянул патрон. Я зажал его зубами, спрятал подмышкой извлеченный из бутылки сухой факел. Добыть из патрона огонь легко, порох, капсюль, молоток.
Снял шлем, размотал с шеи шарф — единственную сухую тряпку, сохранившуюся на мне. Протер рельс, три раза. Распотрошил патрон, рассыпал порох.
Капсюль вот не выковыривался. Это был китайский патрон, было темно, и у меня ничего не получалось. Пальцы плохо слушались, голова продолжала крутиться, лоб продолжал пухнуть, в переносице ворочался холодный стержень. Нет, не получится, попробуем по-другому. Установил гильзу на порох, капсюлем вверх. Теперь попасть топором по донышку. На ощупь это сделать было трудно, поэтому я зажал гильзу пальцами, размахнулся. Если промажу, пальцы могут и сломаться.
К черту, пальцы мне еще пригодятся — убрал руку, ударил.
Промазал, гильза отскочила в сторону.
— Бамц! — сказала Алиса.
— Мимо? — спросил Егор.
Я ударил по рельсу, надеясь высечь искру от железа, но слой ржавчины оказался слишком толст, нужной температуры не возникло.
Алиса захлопала в ладоши, звонко, мне захотелось схватить ее за руки, но в темноте я не видел совсем. Гомер рассказывал, что если долго сидеть во тьме, то рано или поздно начинаешь немного различать предметы. Но времени у нас не было.
— Один остался… — сообщил Егор.
— Хватит патроны тратить, — попросила Алиса. — Застрелиться не хватит. Давайте что-нибудь придумывать.
Я стал придумывать. Натуго обмотал шарфом голову, понимал, что это все чушь, но хотелось — чтобы мозги не очень болтались, не очень стукались о стенки черепа.
— Что молчишь? — спросила Алиса.
Я вспоминал способы добычи огня. Огниво небывало позорно утеряно, неслыханная вещь, никогда про такое не слышал, край. Патроны не годятся, да он и один остался. Карбидка сломана. Можно попробовать, конечно, починить, но тут с меня взять нечего — руки трясутся, в голове шарикоподшипники. Егору доверять нельзя, Алису вообще в расчет не берем. Надо высечь искру…
Это получится. Вокруг одно железо, если долбить по нему топором, то искру высечешь рано или поздно. Только это будет холодная искра, такой вряд ли порох поджечь получится. По-другому…
С потолка капала раскиданная взрывом вода, воздух был пропитан влагой, хорошо, что хоть не очень холодная.
— Зажигалки нет? — спросил я на всякий случай.
— Может, тебе сразу прожектор подогнать?
Я надел шлем. Поверх шарфа. Голову сжало, мысли не собрались.
— Некоторые трением добывают, — прошептал Егор.
Алиса постучала по чему-то гулкому.
— Я не знаю, как больше… — Егор явно пожал плечами.
Попробовать выковырять из лампы карбид. Полить его водой, пойдет газ, и чиркнуть… Сложно слишком в темноте.
Похоже, выхода нет.
— Я не знаю как, — сказал я.
— Что?
— Я не знаю, как добыть огонь, — признался я. — Даже если бы здесь было сухо… Не получилось бы.
Егор издал звук, во мраке не сумел его опознать.
— Пойдем в темноте, — сказал я.
— Самоубийство, — немедленно сказала Алиса.
Это точно, самоубийство. Причем верное. Во-первых, ноги поломаем. Как бы ты ни был ловок, какой бы у тебя ни был слух, в темноте тебе это не поможет, зацепишься за кривую арматурину, напорешься на штырь. Во-вторых, любая тварь нас подстережет, потому что у них чутье и зрение, а у нас в лучшем случае слух. В-третьих… Первых двух хватит вполне.
— Надо вернуться к дрезине, — сказал я. — В баке есть бензин, немного, пол-ложки, но сохранилось. Там есть… Я не знаю, как оно называется, то, что бензин зажигает…
— Свеча, — сказала Алиса. — Это действительно выход, так получится огонь развести… Только туда вернуться… Через мост?
Егор присвистнул.
Это точно, через мост не вернешься. Нет, конечно, можно рискнуть… Уж очень придется рисковать, не стоит. Да и мост вообще, наверное, не устоял, после взрыва. Нет…
— Назад не пойдем, — сказал я.
— Вперед не пойдем, назад не пойдем, что делать будем?! — занервничала Алиса.
— Думать.
Я раскатал мешок из строительного утеплителя, забрался в него, сыро, но ничего, закрыл глаза. А мог бы и не закрывать.
— Дэв? — позвал Егор. — Ты что делаешь?
— Спать устраивается, — ответила догадливая Алиса.
— Спать?! — поразился Егор.
— Ага, — сказал я. — Я посплю. А ты сторожи. Слушай.
Уснул я удивительно быстро, не успел до трех сосчитать, как уже проснулся.
Алиса и Егор шептались. Тикал будильник. Раньше я его не слышал совсем, а теперь наоборот. Четкие шаги стрелок и спокойное журчание шестеренок, эти звуки растекались в глухом пространстве, набирали силу, обступали со всех сторон, я чувствовал себя погруженным в часы, в сердце гигантского будильника. А где-то далеко, в глубине бесконечной подземной протяженности, звякали далекие серебряные молоточки.
Звук был слабый, гораздо слабее тиканья, он долетал до нас с очевидным запозданием, трудно отражаясь от стен, от потолка, рассыпаясь в ветках коридоров, но все-таки добираясь до нас.
Примерно на это я и рассчитывал. Мы успокоимся. Сердце замедлит бег, кровь перестанет бешено стучать в уши, прекратится капель, и воздух чуть подсохнет, внутренняя тишина согласуется с внешней, и тогда мы услышим. Замок на мосту открывали недавно. Значит, тут проходили люди.
