Адам стоял безмолвно долгие мгновенья, позволяя своему гневу пылать в нём, оставляя лишь пепел от его решительности на своём пути. Он должен был быть очень осторожным во всём, что касалось Королевы. Ничего хорошего он не добьётся, если осмелится помешать её капризу или воле любым способом.
Он позволил себе лишь бросить взгляд через плечо на сидящую верхом фигуру. «Очень хорошо, мой господин. Через прогнивший этот ад, наперекор моей воле, что обещана только моей прекраснейшей королеве, веди меня».
Глава 25
Она перестала кричать только когда её голос совсем пропал. Глупая, говорила она себе. Чего ты этим добилась? Ничего. Тебя скрутили как ощипанного цыплёнка и сейчас ты в протесте и пискнуть-то не сможешь.
«Только сними маску, Хоук», умоляла она скрипучим шёпотом. «Пожалуйста?»
«Правило номер девять. Моё имя с этого момента и дальше Сидхи. Сидхи, не Хоук. Используешь его, и будешь вознаграждена. Если нет, то не жди пощады».
«Почему ты хочешь, чтобы я называла тебя этим именем?»
«Так я буду знать, что ты понимаешь, кто я есть на самом деле. Не легендарный Ястреб. Просто мужчина. Сидхи Джеймс Лион Дуглас. Твой муж».
«Кто первым прозвал тебя Хоуком?», охрипшим голосом спросила она.
Он приглушил слетевшее ругательство и она почувствовала его пальцы на своём горле. «Кто первым прозвал меня Хоуком не имеет разницы. Все это делали. Но так всегда называл меня король», он скрипнул зубами. Он не добавил, что за всю свою жизнь он никогда не позволял девушке называть его Сидхи. Ни одной.
Он развязал маску и опустил её с лица, потом дал ей отпить прохладной воды, успокаивая то жжение, что делало её голос таким грубым.
«Король Джеймс использовал только это имя?», спросила она поспешно.
Ещё один вздох. «Да».
«Почему?»
Она почувствовала, как его тело напряглось за её спиной. «Потому что он говорил, что я его собственный пленённый ястреб, и это было правдой. Он командовал мной целых пятнадцать лет, так же, как и сокольничий управляет своей птицей».
«Боже мой, что он сделал с тобой?», прошептала она, потрясённая ледяной глубиной его голоса, когда он говорил о своей службе. Ястреб, и под чьим-то контролем? Непостижимо. Но если угроза уничтожения Далкейта, его матери и его родных висела над его головой? Угроза жизни сотням людей его клана? Что бы сделал благородный Ястреб, чтобы это предотвратить?
Ответ пришёл легко. Её сильный, мудрый, высоко нравственный муж сделал бы то, что должен был сделать. Любого другого мужчину Ястреб просто бы убил. Но никто не мог убить Короля Шотландии. Без того, чтобы не быть полностью истреблённым всему клану королевской армией. Тот же результат, и никакого выбора. Приговор на пятнадцать лет, и всё из-за презренного и испорченного короля.
«Не можешь просто принять меня таким, какой я есть сейчас, милая? Это закончилось. Я свободен». Его голос был таким низким и звучным от страданий, что она застыла. Его слова лишили её равновесия; это было то, что она могла бы сказать сама, если бы её прошлое предстало перед кем-нибудь, к кому бы она испытывала любовь. Её муж постигнул боль, и возможно бесчестие, о, и несомненно, сожаление. Какое право имела она судить и выносить приговор человеку за его тёмное прошлое? Если быть честной с самой собой, она обратила бы внимание на то, что её прошлое было результатом её же собственных наивных ошибок, в то время как он был вынужден выдержать это тягостное испытание ради сохранения своей семьи и клана в безопасности.
Она хотела коснуться и исцелить мужчину, который сидел так равнодушно вдали от неё, но ещё не была совсем уверена, как начать. Только одно было ясно – он не был королевской шлюхой, потому что так захотел; этот факт прошёл долгий путь прежде чем успокоить её разум. Больше всего, ей хотелось понять этого жестокого, гордого мужчину. Разогнать тени в его красивых тёмных глазах. Она резко дёрнулась, когда почувствовала лёгкое прикосновение шёлка к её подбородку.
«Нет! Не надевай мне маску снова. Пожалуйста».
Хоук проигнорировал её протесты, и она вздохнула, когда он снова завязал верёвки.
«Скажи только, зачем?»
«Зачем что?»
«Зачем сейчас завязываешь мне глаза?» Что она сделала, чтобы спровоцировать его гнев?
«Я отступил назад, милая. Я дал тебе то, чего бы не дал тебе ни один мужчина. Я дал тебе время выбрать меня по собственной воле. Но кажется, твои желания дико глупые и нуждаются в убеждении. Ты выберешь меня, знай это. И когда ты сделаешь это, не будет другого мужского имени на твоих губах, ни другого мужской плоти между твоих бёдер, ни другого мужского лица в твоём мысленном взгляде».
«Но…» Она хотела знать, почему её время так вдруг истекло. Что заставило его так резко передумать?
«Никаких но. Ни слова, милая, если не желаешь, чтобы рот я тебе тоже завязал. С этого момента и дальше, ты будешь видеть без помощи этих красивых, лживых глаз. Возможно, я не полный дурак. Может ты сможешь увидеть правду своим внутренним зрением. Тогда снова, а может и нет. Но твой первый урок таков – то, каким ты меня видишь, не имеет ничего общего с тем, кто я есть. Тот, кем пришлось мне быть в прошлом, не имеет ничего общего с тем, кто я есть. Когда ты наконец увидишь меня ясно, тогда и только тогда сможешь увидеть меня глазами снова».
****
Они приехали в Устер вскоре после того, как рассвело. Припустив коня во весь опор во мраке ночи, Хоук обернул двухдневную поездку меньше, чем в один день.
Он проводил её в покои лэрда, мимо вытаращивших глаза слуг, по лестнице и в спальню. Ни сказав ни слова, он разрезал узлы на её запястьях кинжалом, толкнул на кровать, и, покинув комнату, закрыл её на замок.
*****
Как только руки Эдриен освободились, она сорвала шелковую маску. Она была почти готова разорвать её в мелкие шелковые клочья, как поняла, что он вероятнее всего просто воспользуется чем-нибудь ещё, если она её уничтожит. Кроме того, размышляла она, у неё не было намерения бороться с ним. Ей хватало той битвы на руках, в которой она пыталась совладать со своими собственными эмоциями; позволить ему делать то, как он чувствовал, ему надо было сделать. Это давало ей больше времени на то, чтобы свыкнуться с новыми ощущениями внутри неё. О небеса, но он был зол на неё. Только за что он злился, она не была уверена, но её решение было всё же правильным. Даже перед лицом его ярости, её солдаты не поменяли свою точку зрения. Они все гордо стояли на стороне Ястреба, и она вместе с ними всеми до одного.
Он собирался безжалостно соблазнить её? Открыть её внутреннее зрение на него? Ему не надо было знать, что оно уже было открыто, и что она бесстыдно предвкушала каждый миг этого соблазнения.
*******
Ястреб медленно шёл по улицам Устера. Они были почти пустынны в этот поздний час, только храбрецы, полные глупцы или злоумышленники прогуливались по улицам поздно ночью, когда густой туман вздымался над землёй. Он размышлял над тем, под какую категорию подпадал он.
