Он не ищет одобрения, а ждет подтверждения того, что тревожит его весь день.
Картоно молчит.
— Говори, — приказывает ему Нагасена. — И будь честным.
Картоно кивает.
— Верхушки зданий дворца сгрудились, словно заговорщики, а над ними нависают горы. От вершин на землю падает холодная тень. Мне казалось, что шпили сверкают серебром, но ты окрасил их скорбной белизной. И облака такие низкие и мрачные посреди сурового неба. Мне не нравится эта картина.
— Почему не нравится? — спрашивает Нагасена.
— Я ощущаю исходящую от нее угрозу, как будто злоба варпа затуманивает шелк.
Картоно отводит взгляд от полотна и хмурится, но за окнами башни не видит ничего подобного. Солнце заливает горы золотистым сиянием, а по соблазнительно голубому небу, словно бродячие менестрели, неспешно плывут облака.
— Ты написал это сегодня? — спрашивает Картоно.
— Да, — отвечает Нагасена.
— Я не вижу того, что увидел ты, господин.
— Этого я и не ожидал. Мы все смотрим разными глазами, и пейзаж в наших душах окрашивает личное восприятие мира. Ты с оптимизмом смотришь на мир, лишенный преследований и убийств. А я вижу…
— Что? Что видишь ты?
— Ах, Картоно, я старый человек, и мои глаза становятся слабыми, — неожиданно осторожничает Нагасена. — Мало ли что я могу увидеть…
— Скажи мне, что ты видишь? — просит Картоно.
Нагасена вздыхает и вглядывается в картину.
— Я вижу ожидающую нас эпоху тьмы. Мир знает об этом и страшится грядущего кровопролития. Я боюсь, что мы вот-вот вступим в логово спящего дракона и разбудим опасность, ужаснее которой еще не ведали.
Картоно качает головой.
— Ты говоришь о Хорусе Луперкале. Стоит ли беспокоиться о мятежном Воителе? Его армия, возможно, уже повержена в прах. И пока мы тут разговариваем, Феррус Манус и остальная ударная флотилия Рогала Дорна, вероятно, уже празднуют победу.
— Боюсь, что ты ошибаешься, Картоно, — говорит Нагасена. — Я уверен, что Воитель являет собой более страшную угрозу, чем кто-либо может себе представить. И еще я уверен, что лорд Дорн, к несчастью, недооценил масштабы мятежа.
Нагасена откладывает кисть и направляется к выходу из башни. Он спускается по семидесяти двум ступеням и выходит в свой розовый сад. Он хотел бы провести здесь больше времени, но сознает, что его желание невыполнимо. Картоно следует за ним, и они, словно два призрака, бредут по изящным и изысканно украшенным комнатам виллы.
— Что ты задумал? — спрашивает Картоно, когда Нагасена входит в свой кабинет.
Три стены кабинета выкрашены белой краской и украшены шелковыми драпировками и древними картами давно не существующих земель, а четвертая занята полками, на которых разместились свернутые свитки и тяжелые фолианты. В центре комнаты стоит невысокий письменный стол из темного орехового дерева, а на его полированной поверхности аккуратно расставлены письменные принадлежности.
— Я готовлюсь, — уклончиво отвечает Нагасена, выводя руками на пустом участке гладкой стены сложные узоры.
— К чему готовишься?
Фрагмент стены перед Нагасеной отодвигается в сторону, открывая глубокую нишу, где развешано оружие и броня. Генераторы конверсионного поля, паутинки, длинноствольные винтовки, энергетические клинки, перстни-лазеры, плазменные пистолеты, рукавицы-кастеты, дробовики, излучатели, фотонные сети и стазис-гранаты. Орудия для преследования и поимки.
— К охоте, — говорит Нагасена.
— А на кого мы будем охотиться? — спрашивает Картоно с оттенком раздражения в голосе.
Нагасена улыбается, но в его улыбке нет теплоты. Он знает, что ответ только сильнее запутает его друга.
— Я еще не знаю, — говорит Нагасена.
Глава 6
ПЕВЦЫ СКОРБИ И ТОЛКОВАТЕЛИ СУДЬБЫ
ПОДТВЕРЖДЕНИЕ
КРАСНОЕ ОКО
Новости о кровавой бойне на Исстваане-V, как все дурные новости, распространились с поразительной быстротой, словно те, кто их передавал, стремились скорее разделить с кем-нибудь тяжесть ужасного известия. Реакция обитателей Дворца последовала немедленно и оказалась… разнообразной. В рабочих поселках на плато Брахмапутра начались столкновения между теми, кто протестовал против самой идеи предательства Воителя, и теми, кто называл его вероломным клятвопреступником. В окрестностях Тер-Гуара, перед Вратами Вечности, десять тысяч рыдающих женщин преклонили колени и умоляли Императора опровергнуть страшное известие.
По улицам, исступленно стеная о брате, обратившем оружие против брата, бродили певцы скорби и толкователи судьбы. Подобно смертельному вирусу «Пожиратель жизни», паника хлынула во Дворец, оставляя за собой пепел надежд и осколки разбитых мечтаний. Мужчины, лишившись веры в непогрешимость Императора, не скрывали слез от женщин и детей. Одного предательства Хоруса Луперкаля было достаточно, чтобы вызвать всеобщий ужас, но весть о переходе на сторону мятежника других сыновей Императора оказалась для многих людей абсолютно невыносимой.
Население Терры внезапно оказалось в иной реальности, к которой очень многие не смогли приспособиться. Новости о кровопролитном сражении на Исстваане-V разбили все драгоценные мечты о прекрасном будущем, и жизнь в холодной реальности для многих стала невозможной.
Сотни безутешных граждан Терры с воплями бросались со скал в окрестностях Дворца, другие в холодном сумраке домов молча прикладывали лезвия к шеям и запястьям. В Джонасбурге на мериканской равнине семьсот мужчин и женщин, работавших в хранилище биологического оружия, подвергли себя губительному воздействию недавно изобретенного вируса «Гангши» и предпочли погибнуть в пламени защитной установки, лишь бы не жить в одном мире с предателем Императора.
Как только известие достигло острова-тюрьмы Дименсланд,
[21]
заключенные объявили себя верными слугами Воителя и перебили всех надсмотрщиков. Из центра Меганезии туда перебросили отряды Мадьярских сил обеспечения безопасности, но для наведения порядка на острове потребуется не одна неделя кровавых боев.
Твердая вера в несокрушимость Империума дала трещину, но худшее было еще впереди. Когда солнце достигло зенита над Пустой горой и тени съежились, пришло известие о гибели в песках Исстваана одного из сынов Императора. Феррус Манус, возлюбленный примарх Железных Рук, был убит, и погиб он от руки своего самого любимого брата.
Это было невероятно, немыслимо. Мысль об убийстве полубога, казалось, могла возникнуть только в воспаленном мозгу безумца. Но проходили часы, из Города Зрения просачивались фрагменты информации, и отрицать гибель Ферруса Мануса становилось все труднее. В знак скорби по павшему сыну Императора люди рвали на себе волосы и истязали плоть. Ходили слухи, что Вулкан тоже погиб, но сказать точно, было ли это известие правдивым или вымышленным, еще никто не мог. Даже холодные факты, распространяемые по всей планете, при каждом пересказе быстро обрастали самыми невероятными преувеличениями и домыслами.
