Фандорец грустно подумал о тепле и уютном одиночестве своего лесного домика в Фандоре, и тотчас же его снова ударила холодная волна и снова подхватило течение. Он пытался держать голову над водой, но течение бросало и било его, потом наступила передышка, и он смог лечь на спину, продолжая двигать руками и ногами, чтобы согреться. Потом он вдруг понял, что видит потолок пещеры. Река выносила его на поверхность!
Через несколько минут Эмсель выплыл на дневной свет, который, хоть и был приглушен облаками, ослепил его привыкшие к темноте глаза. Он увидел деревья, нависающие арками, и в просветах между ними облака. Он миновал огромный корень дерева, служивший мостом. На поверхности подземная река стала широкой и спокойной. Эмсель заставил обессиленные руки двигаться и погреб к берегу. Там он вцепился в траву и из последних сил, дрожа, вытянул себя на сушу.
— Ну, — прошептал он вслух сквозь стучащие зубы, — по крайней мере отмылся. Теперь хорошо бы найти что-нибудь поесть.
Он поднял голову и увидел величественное дерево на другом берегу реки, но, когда поднялся, перед его глазами оказалось острое копье.
— Не двигайся!
На миг Эмселю показалось, что он снова взят в плен. Но затем он внимательно посмотрел на копье и понял, что острие сделано не из металла. Он с любопытством его потрогал, и оно прогнулось под его пальцами. Эмсель повернулся и увидел высокого мальчика лет восьми-девяти.
— Ты мой пленник! — громко сказал парнишка. За его спиной стояла девочка, еще младше.
Эмсель улыбнулся:
— Похоже, что так.
Он потер плечи. Его мокрая одежда не сохла — воздух был влажным, нависшие облака обещали дождь.
На девочке был красивый красный плащ.
— Ты замерз? — спросила она.
— Очень, — признался Эмсель.
— Вот, — сказала девочка, снимая плащ, — ты можешь в нем погреться, только верни мне его, пожалуйста. Мне его мама сшила. Он такой же, как у леди Керии.
Эмсель с благодарностью принял плащ.
— Как у леди Керии, говоришь? Она носит такой плащ?
— Конечно, носит, — сказал мальчик с копьем, — все знают, что она его носит. По крайней мере все, кому она нравится. А ты-то откуда? Ты как-то странно говоришь.
— Я… я не здешний.
Эмсель как мог вытерся плащом и аккуратно повесил его на ближайшую ветку, чтобы подсушить.
— Твой отец горняк? — спросил мальчик. — Я тебя никогда не видел в Надлесье. Где ты живешь?
Эмсель наконец понял, что из-за роста его снова приняли за ребенка. Иногда хорошо быть маленьким. Он осмотрелся. Он стоял на краю вымощенной плиткой дорожки, которая извивалась под аркой, увитой цветами. За аркой раскинулся небольшой парк. Рядом были ступеньки, ведущие к открытой галерее. Эмсель понял, что надо быть осторожнее. Если его увидят, то непременно опознают в нем фандорца.
Место, в которое он попал, казалось очень спокойным, может, это была детская площадка для игр. Не было слышно никаких звуков, кроме плеска воды, легкого ветерка и щебетанья птиц. Может быть, у него еще есть время найти человека по имени Ясветр до того, как начнется сражение. Он подумал о том, кем могла быть женщина по имени леди Керия.
— Ты не ответил, — сказал мальчик, — тебе сколько лет вообще-то? Чтобы играть с нами, тебе должно быть шесть.
— Да он старше, — сказала девочка.
— Да, я старше, — сказал Эмсель и затем быстро спросил: — Кто такая леди Керия?
— Ты что, ничего не знаешь? — сказал мальчик. — Про нее все говорят. Она влюблена в Ясветра.
— В короля Ясветра? Ты о нем много знаешь?
— Он разобьет фандорцев, — гордо сказал мальчик.
— Фандорцев?
Эмсель присел на ступеньку. Он готов был заплакать, но вместо этого прошептал:
— Йоган, я не сдаюсь!
Девочка расслышала его.
— Йоган? — спросила она. — Он живет рядом?
Эмсель покачал головой:
— Он был моим другом, далеко-далеко.
Услышав это, мальчик обеспокоился.
— Где ты живешь? — снова спросил он. На этот раз в его голосе прозвучало нескрываемое подозрение.
В комнате не было слышно ни звука, кроме шагов Ясветра. На нем больше не было одежды синего королевского цвета. На нем была тяжелая кольчуга, а руки закрывали сплетенные из материи и медных нитей рукава мундира симбалийской пехоты. Его волосы были свободно зачесаны назад, больше не сдерживаемые диадемой с драгоценным камнем. В сумраке комнаты Керии он казался тенью, легко двигающейся в темноте.
Король присел на корточки у постели молодой женщины, под большим шелковым гобеленом. Керия спала, отходя от видения, которое вызвало ее недавний обморок. Ясветр протянул руку и нежно дотронулся до щеки любимой.
— Любовь моя, — прошептал он, — я вернусь, пока ты спишь. Кровопролития не будет, крестьяне поймут, как глупо воевать с нами.
Керия лежала неподвижно, не слыша его слов.
— Керия, — продолжал он тихо, — я не знаю, как ты терпишь Семью и то, как они себя ведут по отношению к тебе. Когда я вернусь, тебе больше не придется терпеть их презрение. Пусть тебе приснятся мирные сны, — прошептал он, нежно поцеловав ее в щеку.
Затем он вышел из комнаты, спустился по ступеням дворца и, встретившись с генералом Ворой, пустился в долгую скачку к границе леса.
Холдраг вернулся на свою гору и рассказал Мраклингу о том, что видел. Утверждения Хранительницы были правдивы. Он пролетел над теплой равниной в землях людей. И он видел, как люди летали. Затем он подлетел к пику, к самому высокому дереву в лесу, и там он разглядел одного из молчаливых зверей, в которых люди летали.
Мраклинг зашипел, поняв, что люди сделали воздушные корабли. Они были очень умны, но и очень опасны. При мысли об этом Мраклингу захотелось снова поднять голову к небу и закричать от бессильной ярости, но он сдержался. Он почувствовал горение внутри. Он подозвал еще одного холдрага и объяснил ему, что хочет рассмотреть вблизи еще какого-нибудь человека и воздушный корабль. Он должен был выяснить точно, насколько они опасны. Люди маленькие, но Хранительница сказала, что их мною, а силы холдрагов истощены холодом.
Посланец вернулся в свою пещеру поесть, хотя еда, которую можно было найти в их пустынных, холодных землях, была скудна. Затем он отдохнул у основания горы, неподалеку от теплого источника, ему нужно было подготовиться к длинному, холодному полету над морем.
Мраклинг остался на своем насесте. Он не мог понять почему, но каким-то образом ему казалось, что он даже рад холоду и боли, которые он с собой приносит. Ему казалось, что ему и следует быть вечно одиноким, ему, который не был ни драконом, ни холдрагом, с кровью и тех и других в жилах. Он вырос в одиночестве. Если бы драконы или холдраги узнали о его существовании, его бы изгнали либо убили. Он всегда был один. Ничто не изменится теперь.
