Они разбудили Лету, быстро собрались и покинули горный домик. Перевалило за полночь. Они медленно, нащупывая дорогу, продвигались по тропе, боясь оступиться, сбиться с пути, свалиться в пропасть.
Когда они спустились к «Белой птице», солнце уже поднялось, туман рассеялся. Они постучались в заднюю дверь, вернули плащи. Хозяин похвалил их за честность и добавил, что у Даулиса иных друзей и быть не может. Затем сказал, что видел вечером кого-то, взбирающегося в гору, однако туман помешал рассмотреть получше. Брат с сестрой переглянулись, и Данн рассказал, что случилось на склоне. Сказал, что отравленный клинок лишь слегка задел тело, но скорее всего этого хватило. И добавил, что не жалеет о смерти этого человека.
Хозяину услышанное явно не понравилось, но он сразу же заявил, что ничего не слышал, ничего не знает и никому их, разумеется, не выдаст.
— А как с трупом… Там, на горе?
— Если он труп, то о нем позаботятся снежные орлы. К вечеру от него останутся голые кости.
Втроем они отправились по западной дороге и вскоре увидели идущего им навстречу Даулиса. Лета замерла. Взглянув на ее лицо, Маара и Данн невольно взялись за руки, взгляды их встретились, но тут же снова разошлись, и они повернулись к обнимающимся Лете и Даулису.
Теперь уже вчетвером пустились они в путь, оставляя позади болота. Дорога поднималась по пологому склону, навстречу свежему ветру. Они заночевали у знакомых Даулиса, вчетвером в одной комнате, а вот следующую ночь пришлось провести под открытом небом… Даулис предложил им потерпеть до завтра.
В середине следующего дня они взошли на очередной холм и замерли. Перед ними простиралась голубая гладь, смыкавшаяся где-то очень далеко с голубизной неба. По небу бежали мелкие белые облака, под ними, как будто их осколки, перекатывались белые полоски. Ветер нес в лица мелкую морось, губы ощутили вкус соли. Даулис смотрел на своих спутников, улыбался. Выждав немного, промолвил:
— Западное море. Мы видим его каждый день.
Они свернули к югу, оставив море справа, потому что предстоял подъем к длинному дому из красного кирпича, окруженному верандами и столбами. Две большие собаки выбежали встречать Даулиса, дружелюбно облизали руки его спутникам, как бы сообщая, что бояться их не следует. Сытые ласковые собаки — новая деталь, невиданная ранее за все время путешествия. Значит, о голоде можно забыть.
На веранде дома двое, и Данн, ринувшись вперед с криком «Кайра!», перепрыгнул через ступеньки и замер, глядя на свежую симпатичную особу, улыбающуюся ему из шезлонга. Маара услышала капризное женское:
— Да, Данн, подзадержался ты где-то… — И увидела, что Данн рухнул на колени возле полулежащей подруги, осыпая поцелуями ее руки, затем щеки и наконец заключил ее в объятия.
Маара перевела взгляд на высокую мужскую фигуру в тени, позади Кайры. «Я же знаю его…» — забрезжило в сознании. Шабис! Впервые без военной формы. Он улыбался Мааре, казалось, чего-то ждал от нее. Она шагнула к нему, остановилась. Мааре показалось, что сердце взорвалось, а дыхание остановилось. Шабис подошел к ней, взял ее руки в свои, поцеловал их и произнес очень тихо, чтобы слышала только она:
— На этот раз, Маара, прошу тебя, обрати внимание на то, что я тебя люблю. — Она засмеялась, а Шабис, все еще держа ее за руки, продолжил чуть громче: — Не было за все это время ни минуты, когда бы я не думал о тебе. Днем и ночью…
«Рассказывай сказки…» — подхватила было Маара подсунутую ей здравым смыслом мысль, но инстинкты рассуждали иначе, и она ощутила себя в объятиях сильных рук, о которых мечтала, уткнулась лицом в его грудь, ощутила макушкой его дыхание, его губы… Почувствовала себя дома.
— Вот у нас и здесь община. Как в Хелопсе, — сказала Кайра.
— А я как же? — спросила Лета, и Даулис тут же встрепенулся.
— Конечно, конечно, Лета, ты с нами.
— Даулис, может быть, ты наконец познакомишь меня с Летой? — Кайра протянула Лете руку, и все уставились на две встретившиеся в воздухе ладони: холеную коричневую, всю в перстеньках и колечках, и белую, натруженную и покрасневшую.
— Мы, конечно, подружимся, Лета?
— Надеюсь…
Кайра звонко рассмеялась:
— Со мной легко ладить, если со мной не спорить.
Данн нахмурился:
— Кайра, я не собираюсь больше потакать твоим капризам.
Та, удивленная его реакцией, надула губки.
— Ну, Данн, ты прямо как маленький. Не дуйся, иди сюда, сядь рядом. — Он подошел, сел, но не вплотную, и хмуриться не перестал. — Ну, Данн, Данн… — мурлыкала Кайра, и он понемногу отошел, заулыбался, прильнул к ней.
И вот уже накрыт стол в большой комнате, под окнами которой шумит Западное море, задавая ритм застольной беседе. Из окна виден также родник, вливающий свою воду в необъятный неумолчный водоем, попутно оживляющий ручьи и лужицы крохотных прудов. На столе простая, здоровая, но изобильная и разнообразная снедь. Дом велик, просторен, в отличном состоянии: покойный дядюшка Даулиса следил за своим имуществом до самой смерти. Дом, правда, после его кончины заняли посторонние люди, но по прибытии Шабиса освободили чужое владение без споров, полюбовно. Полны кладовые. На полях маис и хлеб, ячмень и хлопок, подсолнухи, дыни, тыквы… Есть и виноград, есть и старая оливковая роща — на столе кувшин оливкового масла. В загонах козы, мелкие родичи громадных молочных животных юга. Заведут они и птицу, чтобы всегда были яйца к столу, обязательно купят пару лошадей…
Купят… Чтобы покупать, нужны деньги. Маара вытащила из-под платья пояс с последним золотым, выложила монету на стол. Данн добавил еще пять. Лета положила на стол мешок.
— Мой выкуп — от нас с Далидой.
Шабис извинился, что прибыл налегке, и выложил горсть мелочи. Взнос Даулиса — вся ферма. Все глянули на Кайру, обвешанную кольцами, серьгами, браслетами. Она взялась было за браслет, но Шабис остановил ее:
— Не надо. Будешь нашей ходячей казной. Если придется туго, всегда знаем, на каком деревце имеются сочные плоды.
Кайра улыбнулась и потупила взгляд.
Зашла речь о защите имущества и жизни. Данн сверкнул ножом, Даулис предъявил нож и кинжал, Шабис похвастался генеральской саблей и малогабаритным ручным пулебросом, который, правда, не действовал, но жутким видом своим исправно пугал легковерную публику. Маара достала нож и сняла с руки браслет-змейку, положила на стол. Восхищенные взгляды устремились к ювелирной отделке смертоносного браслета.
— Никогда больше этого не надену, в руки не возьму. — Маара зажмурилась. — Не могу больше видеть всех этих ножей, кинжалов, копий…
Шабис покачал головой:
— Маара, дорогая, ты отрываешься от реальности.
Тяжко вздохнув, Маара снова нацепила браслет на руку.
— И откуда нам сейчас грозит опасность? — спросил Данн.
