На следующее утро Мааре предложили присоединиться к женщинам во дворе, но она попросилась к Орфне в дом здоровья, учиться целительству и узнавать о травах. Главное же — Орфна лучилась бодростью, внушая ее окружающим, заражая ею. Маара тайком мечтала стать похожей на эту жизнерадостную красавицу.
Вечером ее пригласили продолжить рассказ. В том же помещении собрались те же люди. Маара рассказала о приключениях в дороге, в горах над Хелопсом, закончив тем, как они купались и стирали грязную одежду в питьевых источниках. Юба нахмурился, вздохнул и махнул рукой. Все, забудем, говорил его жест. Инцидент, однако, не забыли. Анекдот с двумя рабами, загадившими городские пруды и оставшимися безнаказанными, получил огласку, и Юба спешно издал циркуляр о том, что впредь нарушителям будут грозить страшные кары вплоть до смертной казни.
— Мы тебя выслушали, Маара, — сказала Кандас. — О чем ты хотела бы спросить?
— Когда обнаружилось, что я женщина, меня доставили сюда, потому что всех женщин проверяют. Но потом вы узнали, что я вам родня. Но ведь Данн тоже состоит в родстве, а он по-прежнему с остальными. — Это звучало упреком, несмотря на тихий голос и скромный, даже робкий тон Маары.
— Сбежал твой Данн. И мы его не можем найти.
Маара ахнула. Вспомнилось, как ужасно она переживала, когда брат сбежал из скальной деревни.
— Мы его ищем, — сказал Мерикс. — Рабы говорят, что он собирался на север.
Маара не верила, что Данн мог убежать без нее. Конечно же, он где-то прячется. Может быть, в башнях центральных кварталов. Каково ему сейчас? У нее здесь вдосталь пищи и воды, чистота и уют, ее лелеют и балуют, а он?
Она спросила:
— Махонди контролируют запасы и производство пищи, так?
— Так. — Мерикс слегка склонил голову. — Перед тобой комиссар по пищевому довольствию собственной персоной.
— И армия, полиция, охрана?
— Тоже, — кивнул Юба.
— Но хадроны контролируют воду?
— Да, — сказала Кандас.
— Или воображают, что контролируют? — потребовала уточнения Маара.
Кандас и Юба переглянулись. Юба слегка кивнул и пробормотал негромко:
— Можно и так сказать. Но очень важно, чтобы они и далее пребывали в этом заблуждении.
— Понятно.
Юба подался в сторону Маары и произнес:
— Маара, мы хотим попросить тебя заняться очень важным для всех нас вопросом. Нужно заняться маком и коноплей. — На ее лице отразилось такое разочарование, что все заулыбались. — Вспомни, что ты видела, когда тебя показывали хадронам, и ты поймешь, насколько это важно. Маара задумалась.
— Главное различие между нами и хадронами в том, что они потребляют мак и коноплю, а мы нет, — подсказал Мерикс. Маара кивнула, а Мерикс повернулся к Иде и повторил: — Махонди не употребляют этих растений.
Все присутствующие тоже повернулись к Иде, которая заерзала и нервно улыбнулась.
— А ты, Кайра, показываешь дурной пример, — не по возрасту сурово отчеканил Мерикс.
— И всего-то попробовала разок-другой, — огрызнулась Кайра, стрельнув в него взглядом исподлобья.
— Больше не пробуй, — отрезала Кандас.
Ида не смогла сдержать слез, вскочила и выбежала из помещения. Веер свисал с ее руки, как сломанное крыло. Кайра сидела надувшись и глядя в пол перед собой. Не похоже, что она ощущала себя виноватой.
На следующий день Маара вышла во двор к женщинам, занимающимся растениями, принялась расспрашивать о маке и конопле, но, к ее удивлению, не получила толковых ответов. Понимала ее лишь Лариса, и Маара сообразила, почему именно ее ввели в общину. Эта женщина наблюдала, размышляла, делала выводы. Люди, задающие вопросы, понимающие, способные отвечать на вопросы, заданные им самим, всегда остро необходимы в любой организации, в любом обществе.
Маара понимала, что к ней еще присматриваются, что ее испытывают. Юба, затем Мерикс и еще раз Мерикс вывозили ее на делянки мака и конопли, посещали с нею амбары, в которых работники, мужчины и женщины, добывали из мака млечный сок, сушили его, скатывали в клейкие шарики, готовые к воскурению; сушили коноплю, молотили ее и фасовали в мешки. Мааре дали отведать мака. Она понимала, что это тоже проверка: сможет ли она воздержаться от зелья, даже испробовав его. И действительно, когда перед глазами поплыли видения, она вообразила, что жить не сможет без этого наркотика. Но, протрезвев, Маара жутко испугалась и поклялась никогда более не прикасаться к этой отраве. Отведала она и конопли, но впечатление оказалось гораздо слабее. И ее испытывали еще не раз: рабочие, Ида и сам Мерикс, с видом уже несколько виноватым. Когда ей предлагали наркотик Юба и Кандас, Маара уже улыбалась наивности этого способа проверки. После этого ей сказали, что с маком и коноплей она уже достаточно поработала.
Маара старалась больше времени проводить с Орфной, с Ларисой, избегая общества Иды. Иногда ее приглашали в комнату заседаний и расспрашивали снова и снова. Особенно интересовал всех вопрос воспроизводства. Что Маара узнала от Дэймы? Махонди чрезвычайно беспокоила низкая рождаемость. Что говорила Дэйма о циклах?
— Нет-нет, Маара, попытайся вспомнить точные ее слова.
Маара морщила лоб, напрягала память.
— «Послушай старуху, Маара, — цитировала она Дэйму по памяти, подражая ее интонациям. — Жила однажды на свете девушка, очень похожая на тебя, И полюбила она юношу, как и ты когда-нибудь полюбишь, как пора подойдет. Умолял он ее лечь с ним, и не устояла она, но о циклах и думать забыла. И понесла она от него. Юноша обвинил ее, сказал, что каждая женщина должна точно знать свой цикл, и когда кровь течет, и какие дни безопасны. И дошел случай до суда, и судья с юношей согласился и сказал, что первый долг каждой женщины перед собой и перед обществом — знать свой цикл».
Юба встрепенулся.
— Да-да, рустамский суд. Что-нибудь знаешь о работе суда в Рустаме, Маара? Законы страны?
Дромас дернула мужа за рукав.
— Юба, опомнись, ей же семь лет всего было, какие суды, какие законы!
— Ну, все равно, — не сдавался Юба. — Дэйма могла ей рассказать. Правда, Маара?
Но Маара молчала. Она горько жалела об утраченных возможностях. Как она относилась к Дэйме все эти годы? Добрая старая бабушка — хотя не так уж та была и стара, вовсе не древняя старуха — ухаживала за свалившимися ей на голову среди ночи детишками, растила их, любила их. Трудно жила, скудно питалась, никогда не жаловалась. Но когда-то Дэйма была важной особой при дворе предшественников родителей Маары, где тоже жила спокойно и мирно. Она так много знала — но Маара никогда не расспрашивала ее. Теперь она мертва, и все, что эта женщина знала, умерло вместе с ней.
— Однажды я спросила Дэйму, откуда ей известно о старых городах на холмах, и она ответила, что у махонди имеется много разных сведений из прошлого. Но не сказала откуда.
