Маара начала с раннего детства, с воспоминаний о родителях, об уроках, рассказала, насколько помнила, о раздорах и о смене власти, о том, как спасли ее и Данна. Шабис слушал, глядя ей в глаза. Дойдя до возвращения Данна в скальную деревню, Маара почувствовала, что язык не слушается ее.
— Хватит, — сказал Шабис. — Пора перекусить.
Принесли еду. Очень хорошую еду. Шабис занялся еще каким-то делом. Набросал что-то на нескольких лоскутах тонкой, мягкой, хорошо выбеленной кожи. Давно Маара не видела такой кожи для письма, с самого детства. Он иногда поглядывал в ее сторону, а она не сводила глаз с его письменных принадлежностей.
— Что, не нравится? — кивнул Шабис на поднос с пищей.
— Нет-нет, я такого вкусного давно не ела. Просто отвыкла от хорошей пищи. — Пища действительно превосходила по качеству все, что они ели в Хелопсе.
— В армии все наилучшее из наилучшего, — усмехнулся Шабис, и Мааре показалось, что ему это не так уж и нравится. И что он этого не скрывает. Он ее пленил — и, похоже, не только буквально. Не станет ли он ей другом? Сейчас в лице генерала никакой строгости, ни следа злобы, казалось, что ему можно довериться. Вот бы Данн стал таким, когда повзрослеет…
После еды пленницу проводили в укромное помещение, где она помылась, там же находилась уборная невиданного ею устройства: странная палка торчит, не слишком длинная, повернешь ее — и тут же все смывает поток воды. Прозрачной, чистой воды! «Да-а, — подумала ошеломленная Маара, — воды у них тут…»
Повинуясь порыву, она стянула с себя рабью робу и облачилась в куртку и штаны Мерикса, еще хранившие его запах. Последовала краткая схватка с воспоминаниями.
— Ну, да ты у нас совсем солдат, — встретил ее улыбкой Шабис.
— Так в Хелопсе одеваются мужчины.
— Что, у тебя нет платья?
— Есть, но платье сейчас, наверно, не к месту.
— Да, ты права. — Он оглядел Маару. — У тебя всегда такая прическа?
Волосы у Маары отросли достаточно, чтобы их можно было скрепить на затылке. Точно такую же прическу носил и Данн. И Шабис. Черные невьющиеся блестящие волосы у всех троих. Длинные пальцы. Длинные ноги. Глубокие, темные глаза махонди.
Маара продолжила рассказ. Когда дошла до Хелопса, Шабис стал задавать вопросы, вникая в подробности, вплоть до самых мелочей. Его интересовало, как они, будучи рабами, смогли сохранить определенную степень независимости, его также занимали хадроны и засуха.
— Думаешь, они не смогли верно оценить ситуацию из-за того, что слишком долго жили в относительном комфорте? — уловил он суть проблемы.
— Но ведь не все, живущие в комфорте, утрачивают чувство реальности? — ответила вопросом Маара.
— Я, пожалуй, и не упомню, каков он, мир, — вздохнул Шабис. — Война началась, когда мне было пятнадцать. С тех пор я в армии. Кажется, до войны жизнь была очень неплохой. Возможно, мы тоже были слепы. Не знаю.
Маара продолжила повествование. И еще один перерыв на закате. Слуга принес молочный напиток и свежий хлеб. Она беспокоилась о Данне, как бы он не затеял драку или не попытался сбежать. Отважилась затронуть тему:
— Что там сейчас с Данном…
— Не беспокойся. Из него получится хороший офицер.
— Как знать…
— Знать — моя работа.
— Потому что он махонди?
— Отчасти. Знаешь, нас ведь очень мало осталось, настоящих махонди.
— Я ничегошеньки не знаю! Я ведь ничему не училась. Ни читать, ни писать не умею.
— Завтра решим, как начать обучение. А насчет языка чарад я уже распорядился, завтра начнешь. На этом языке говорит весь северный Ифрик.
— Я вообще не знала, что есть на свете другие языки, кроме махонди.
— Когда-то и вправду весь Ифрик говорил на махонди. Когда они правили Ифриком. Но потом на севере появились чарад и принесли свой язык.
— Я так испугалась, когда услышала незнакомые слова! На всю жизнь запомню. Люди говорят, а я не понимаю…
— Ничего, скоро будешь все понимать. Теперь продолжим.
Но она не смогла завершить рассказ этим вечером, так как чем дальше — или чем ближе — продвигалась Маара, тем подробнее Шабис расспрашивал ее и о постоялых дворах, и об их содержателях; о Гойделе и о принятой там форме управления; о Речных городах и о каждом, с кем она там встречалась, кого мельком заметила, кто обратил на себя ее внимание. Маара запнулась, прежде чем решилась рассказать ему об услуге, оказанной ей двумя женщинами-надзирательницами, хотя подозревала, что Шабис об этом уже знал. Рассказала и об этом, и о своих чувствах, в том числе и к Мериксу. Шабис явно жалел ее, жалел и Мерикса, что Маара особо для себя отметила.
— Тяжело. Очень тяжело. Бедный парень. — Он нахмурился, чуть подумал и решился: — Ты еще не знаешь, что в Хелопсе восстание?
— Нет. — Сердце ее замерло при мысли о Мериксе, о младенцах.
— Неделю назад пришла ладья… Конечно, наврали очевидцы с три короба, но в общем картина ясна. Бунт в Хелопсе.
— Кто бунтует?
— Говорят, рабы.
— Конечно, не наши. Значит, простые рабы.
Шабис попытался вернуться к рассказу, но Маару слишком потрясло известие о восстании в Хелопсе. Видя, что толку от нее не добиться, Шабис отправил ее отдыхать до утра.
Маара рухнула в постель, не обращая внимания ни на что вокруг, а когда утром открыла глаза, обнаружила себя в скальной деревне. На стенах рельефы, роспись по штукатурке. Сознание прояснилось, она поняла, что изображения отличаются от виденных ею в руинах древних городов. Здесь народ высокий, стройный, легконогий, да и животные… Да, конечно, водные драконы, ящеры — но и разные другие, каких она никогда не видела. Резьба искусная, но от времени слишком тонкие края обкрошились. Интересно, какими чудо-инструментами пользовались древние каменотесы и скульпторы. И как они запоминали этих животных, образы которых предстояло запечатлеть в камне… Сколько деталей… пальцы, ногти… мышцы играют…
Слабый звук за спиной заставил Маару обернуться. Вчерашний слуга стоял рядом и как раз собирался сунуть в карман мешок с монетами, который она вчера подхватила с палубы. Маара резко ударила его ребром ладони по запястью, мешок брякнулся об пол, а слуга громко взвыл и принялся причитать на чарад, не прекращая улыбаться и время от времени перемежая тирады на родном языке словечками «прости», «пожалуйста» и «принцесса» на махонди.
— Вон! — приказала она.
Прижав ушибленную руку к груди, слуга выбежал.
Она уселась на краю узкой дощатой кровати, откинув тонкую простынку, которой укрывалась. Жара в этой местности отличалась от влажного жара Речных городов. Комната просторная. Низ стен сложен из камня древнего, кверху стена продолжена новой оштукатуренной кладкой, вмонтированной в неровный обрез руины старой стены, — аккуратности от времени ожидать не приходится. Потолок тростниковый. Верх стен даже не выложен, а сформован из какой-то грязи, перемешанной с соломой. Пол сохранился с древних времен, разноцветный мозаичный. Сколько лет прошло с тех пор, как разрушились старые стены и на них нарастили новые? Тысячи… Что бы сказали те древние люди, увидев плоды неуклюжих усилий своих потомков? Руины древних городов… Повсюду. Какой закон природы губил все эти города? Она знала один ответ: засуха. Значит, и тысячи лет назад свирепствовала засуха? Часто встречались на развалинах обожженные балки, закопченные стены. Огонь — еще одна причина? Огонь всегда угрожал постройкам, люди берегли свои жилища от огня. Может быть, вода? Трудно себе такое представить.
