Обезоруженный и беспомощный, Франклин сказал:
— Пойдем.
И они шли по коридорам власти, поднимались по лестницам, пока наконец не оказались в его кабинете, где он сел, вздыхая, но и улыбаясь тоже, и показал Сильвии рукой на стул.
— Ну и что тебе нужно?
— Со мной два мальчика из Квадере. Одному одиннадцать лет, другому тринадцать. У них нет родных. Все умерли от СПИДа. Я забираю их в Лондон и хочу, чтобы ты сделал им паспорта.
Франклин засмеялся:
— Но тебе нужен другой министр. Я этим не занимаюсь.
— Пожалуйста, договорись с кем надо. Ты можешь.
— И почему ты крадешь наших детей?
— Краду? У них никого нет. У них нет будущего. Они ничему не научились в ваших так называемых школах. Я сама всему их учила. Оба мальчика очень способные. Со мной они получат образование. А они хотят стать врачами.
— А почему ты помогаешь им?
— Потому что я пообещала их отцу. У него тоже СПИД, он умирает. Думаю, сейчас он уже мертв. Я обещала ему, что дам его детям образование.
— Это смешно. И невозможно. В нашей культуре дети не остаются сиротами. Их возьмут к себе другие родственники.
— Когда ты последний раз выезжал из Сенги в деревню? Ты ведь понятия не имеешь, что там происходит. В нашей деревне сейчас меньше народу, чем на кладбище.
— И что же, разве это я виноват, что у их отца СПИД? Разве это мы виноваты?
— Но и мы в этом не виноваты, хотя именно это вы все говорите. Думаю, тебе следует знать, что говорят люди в сельской местности: что за СПИД несет ответственность правительство, которое оказалось сворой жадных подлецов.
Франклин отвел глаза. Отпил воды из стакана. Утер платком лицо.
— Вот уж не думал, что ты станешь повторять всякие сплетни. Их же специально распространяют южноафриканские агенты.
— Не трать понапрасну время. Франклин, я заказала билеты в Лондон на завтрашний рейс. — Сильвия придвинула к нему листок, на котором были написаны имена мальчиков, имя их отца, место и даты рождения. — Вот, возьми. Мне нужен только документ, с которым я смогу вывезти мальчиков из страны. В Лондоне я сделаю им британские паспорта.
Франклин уставился на листок бумаги. Потом он медленно поднял глаза, и Сильвия увидела, что они были полны слез.
— Сильвия, ты сказала ужасную вещь.
— Ты министр. Ты должен знать, что говорят люди.
— Как ты могла сказать такое мне, своему старому другу?
— Вчера мне пришлось выслушать… Джошуа проклинал меня, чтобы заставить увезти его сыновей в Лондон. Он проклинал меня… Во мне столько проклятий, что, наверное, они не умещаются и выливаются наружу.
И тогда Франклину стало по-настоящему страшно.
— Ты что, Сильвия? Ты тоже… проклинаешь меня?
— Я так сказала? — Но между ее бровей застыла глубокая складка, которая делала Сильвию похожей на ведьму. — Франклин, ты когда-нибудь сидел возле человека, умирающего от СПИДа? Слушал, как он осыпает тебя проклятьями? Джошуа говорил такие страшные вещи, что его сыновья побоялись рассказать мне о них. — Она вытянула перед Франклином свое запястье, окольцованное, словно браслетом, черным синяком.
— Что это?
Сильвия перегнулась через стол и сжала его запястье, так же крепко, как вчера была сжата ее рука. Она не убирала пальцев, хотя Франклин пытался стряхнуть ее, потом только освободила его.
Он сидел понурив голову, время от времени бросая на Сильвию боязливые взгляды.
— Если бы твоему сыну нужно было завтра ехать в Лондон, ты бы сумел сделать ему паспорт. Не говори мне, что не сумел бы.
— О'кей.
— Я буду ждать паспорта в гостинице «Селус».
— Ты болела?
— Да. У меня малярия. Не СПИД.
— Это что, шутка?
— Прости. Спасибо тебе, Франклин.
— О'кей, — сказал он.
Перед посадкой на самолет Сильвия позвонила Ленноксам и сказала, что прилетит завтра утром с двумя мальчиками, да, чернокожими, она обещала дать им образование, они очень умные — одного из них так и зовут: Умник; и она надеется, что в Лондоне сейчас не слишком холодно, потому что мальчики не привыкли к этому; и она продолжала в том же духе до тех пор, пока Фрэнсис не сказала, что телефонные переговоры, должно быть, стоят целое состояние, и Сильвия спохватилась:
— Да, простите, ох, конечно же. — И наконец повесила трубку со словами, что обо всем расскажет завтра.
Колин выслушал новость и предположил, что Сильвия, очевидно, намерена поселить мальчиков здесь, в их доме.
— Что за глупости. Кроме того, она сказала, что собирается в Сомали.
— Ну вот, я же говорю.
Руперт, поразмыслив над услышанным, как было ему свойственно, выразил надежду, что Уильям не очень расстроится. И это означало, что он тоже сделал вывод о том, что мальчиков оставят с ними.
Ни Фрэнсис, ни Руперт не могли встретить Сильвию — оба должны были быть на работе. Но зато Фрэнсис предложила отметить приезд семейным ужином. На этом обсуждение новости прервалось за недостатком информации.
— Мне показалось, что она сошла с ума, — сказала Фрэнсис.
Дверь Сильвии и мальчикам открыл Колин. У него на руках сидела их с Софи дочь, Селия, очаровательный ребенок: черные кудри, черные кокетливые глаза, ямочки; она была очень хороша в красном платьице. Едва взглянув на черные лица, малышка заревела.
— Не надо боятся, — сказал ее отец и крепко пожал мальчикам руки, которые, обратил он внимание, были холодны и дрожали. Стоял промозглый ноябрь. — Селия никогда еще не видела чернокожих людей, — пояснил он Сильвии.
Потом они оказались на кухне, за неизменным столом. Было очевидно, что мальчики находились в состоянии шока. Если можно сказать про черные лица, что они побледнели, то их лица побледнели. Несмотря на новые теплые свитеры, оба мальчика видимо дрожали. Они были абсолютно выбиты из колеи, Сильвия знала это, потому что сама себя так чувствовала: слишком быстро перенеслись они в огромный европейский город от тростниковых хижин, пыльных вихрей и свежих могил деревни.
Вошла привлекательная молодая женщина в джинсах и яркой полосатой футболке и сказала:
— Привет, я Маруша.
Она встала возле плиты и стала ждать, когда закипит чайник. Няня. Вскоре перед Сильвией и мальчиками появились вместительные кружки, и Маруша выставила большое блюдо с печеньем, подвинула его гостям с вежливой улыбкой. Она была полькой, и в эти дни ее мысли и воображение были поглощены распадом Советского Союза — этот процесс как раз был в полном разгаре. Посадив Селию себе на бедро, няня сказала:
— Пойду посмотрю новости по телевизору. — И ушла вверх по лестнице, напевая что-то на польском языке.
