Прасковья Егоровна потушила жаровни, плотно закрыла крышками все горшки и ушла в тесную каморку, служившую ей спальней. В середине кровати, свернувшись в клубок, спал маленький Ком. Услышав шаги хозяйки, он приоткрыл один глаз, шевельнул хвостом в знак того, что очень рад ее приходу, и, когда Анненкова протянула руку, чтобы его погладить, начал лизать ей ладонь своим крошечным шершавым языком.
Глава XVIII
Москва, особняк И. Демидова, 1834 г.
Раньше, услышав от дворецкого о приезде отца, Мария Поджио спешила в гостиную со всех ног в надежде, что он сообщит ей хоть что-то об Иосифе, но в последние визиты сенатора Бороздина уже не торопилась его встречать. Она и так знала, что ничего нового отец не расскажет и что целью его прихода будет только одно: уговорить ее согласиться на развод с мужем.
На этот раз Мария Андреевна и вовсе с трудом заставила себя выйти из спальни и сделать вид, что рада видеть отца. Думала она при этом только об одном: как бы сделать так, чтобы их обычный разговор закончился побыстрее. «Выслушать все, что он будет говорить, сказать, что обязательно подумаю над его словами, пообещать, что буду помнить о них с матерью и о сыне, – и все, – мысленно готовилась к беседе Мария. – Не возражать ему, не настаивать на своем, иначе это никогда не кончится, и он будет до вечера повторять мне одно и то же. Просто согласиться с каждым его словом и ответить, что мне надо еще подумать!»
Она знала, что все равно не удержится и в какой-то момент обязательно начнет спорить с отцом. Чаще всего это случалось, когда Андрей Михайлович говорил что-нибудь особенно страшное и одновременно абсурдное об Иосифе. Например, заявлял, что тот обманом заставил Марию выйти за него замуж, заморочив ей голову лживыми обещаниями и чуть ли не околдовав ее. Или обвинял его в том, что своих детей от первого брака он любит больше, чем их с Марией маленького Льва. Прошлые встречи Марии Андреевны с отцом заканчивались ссорами именно из-за таких его утверждений. Хотя потом он все равно возвращался к дочери и снова принимался убеждать ее в том, что Иосиф – чудовище и ей необходимо от него отказаться.
И тем не менее Мария входила в гостиную с очень слабой, едва теплящейся, но все-таки надеждой. Вдруг отец понял ее, вдруг он отступился от мысли заставить ее развестись, вдруг он узнал, где Иосиф отбывает наказание, и решил, что она тоже имеет право это знать? Вдруг они сейчас помирятся и сенатор согласится помочь ей уехать к мужу? Ведь не всегда между ними было такое противостояние, ведь когда-то давно родители любили Марию и готовы были идти ей навстречу! Правда, так было ровно до того момента, когда она познакомилась с Поджио и объявила о сделанном им предложении и о своем желании стать его женой…
Бесшумно открылась дверь гостиной, и молодая женщина вошла в просторный зал, в углу которого в большом кресле сидел сенатор Бороздин.
– Здравствуйте, батюшка!
Андрей Михайлович кивнул дочери и молча указал ей на стоявшее рядом с ним второе кресло. Мария подошла к нему и села, уже полностью уверенная, что сейчас начнется разговор, как две капли воды похожий на многие другие предшествующие ему беседы с отцом. Но сенатор внезапно посмотрел ей в глаза, и она увидела в них совсем новое, незнакомое ей чувство – не обычное недовольство ею, а какую-то странную решительность.
– Маша, – сказал он тихо. – Я знаю, где сейчас находится твой муж.
Мария сдержалась. Приложила невероятные усилия, но смогла не вскрикнуть, не вскочить с кресла и не потребовать у отца, чтобы тот немедленно рассказал обо всем, что ему известно. Только вздрогнула и шумно схватила ртом воздух – в просторном и плохо протопленном зале вдруг стало невероятно душно…
– Он сейчас в Шлиссельбургской крепости, – продолжил тем временем отец с таким видом, словно не заметил ее волнения. Мария Андреевна снова глубоко вздохнула и все-таки тихо ахнула. Иосиф в крепости. Не в Сибири, не на каторге, а просто в заточении. И не так далеко от нее, как она ожидала. Неужели все не так плохо, как ей казалось? Или наоборот – все гораздо хуже, ведь к заключенным в крепости точно не пускают жен?
– Батюшка, скажите, пожалуйста… – начала она срывающимся голосом, но сенатор Бороздин не дал ей договорить.
– Твой муж был в Шлиссельбургской крепости все это время, – перебил он дочь. – И сейчас он там, и будет находиться там до конца жизни, если ты не послушаешься нас с матерью. Это последний раз, когда я прошу тебя выполнить нашу просьбу. Если ты сейчас откажешься, я больше не приду, но и этот… человек останется в тюрьме навсегда.
– Я вас… не понимаю, – еле слышно прошептала Мария. – Что я должна сделать, скажите!
– Поджио сейчас в крепости, и у него за эти годы очень сильно расстроилось здоровье, – спокойно и даже как будто бы с удовольствием стал объяснять ей отец. – Скорее всего, он протянет еще год или два, не больше.
– Что с ним? – забыв о вежливости, перебила отца молодая женщина.
– То же, что и со всеми заключенными в одиночных камерах, – сенатор говорил все так же спокойно, но его глаза вдруг заблестели злобной мстительной радостью. – Ревматизм от холода и сырости, зубы выпадают от гнилой еды… ты действительно хочешь, чтобы я тебе подробно об этом рассказал?
– Я могу хоть как-то ему помочь? – не отвечая отцу, требовательно спросила Мария. Тот удовлетворенно улыбнулся:
– Можешь.
– Как? – женщина уже чувствовала, что он чего-то недоговаривает и что рассказал он ей о болезни ее мужа не просто так, не по доброте душевной. Но раздумывать, чего именно сенатор пытается добиться этим разговором, ей было некогда. Она должна была узнать, чем может помочь своему любимому супругу, – это было главным.
– Маша, изначально твой Иосиф был приговорен к двенадцати годам каторги в Сибири, – отозвался отец. – Но ты слишком яростно рвалась туда вслед за ним. Я не мог допустить, чтобы ты поступила так же, как Мари Волконская и другие, чтобы ты бросила нас с матерью и нашего внука. Когда-нибудь ты поймешь, почему я это сделал.
– Вы… не дали отправить его в Сибирь? Устроили так, чтобы он попал в крепость? – Мария не хотела верить этому, но ей уже было ясно: отец сделал именно так. У него были для этого все возможности, император мог прислушаться к его просьбе и изменить приговор Иосифу на более суровый.
– Да, я позаботился о том, чтобы ты не смогла уехать к нему, даже если бы узнала, где он отбывает заключение, – подтвердил сенатор. Мария Андреевна молча опустила голову. Для нее уже было очевидно, что узнать хоть что-нибудь о муже ей не давали тоже по распоряжению отца, но уточнять это и упрекать его она не стала. Какой смысл в этом теперь, когда человек, которого она любила, уже восемь лет медленно умирает в одиночной камере?
– Что я могу сделать для Иосифа? – повторила Мария свой вопрос. – Как я могу облегчить его участь?
– Ты можешь сделать то, о чем мы с твоей матерью уже восемь лет тебя просим, – прямо сказал Бороздин. – Согласиться на развод с государственным преступником и выйти замуж за порядочного человека. Сделай это, и Поджио вышлют в Сибирь. Я похлопочу, чтобы его сразу отправили туда на поселение, а не на каторгу. Там ему будет легче, и он наверняка выздоровеет.
