В один из периодов затишья на дороге показалась длинная колонна. На первый взгляд — около трех сотен людей. Не ратники и не торговый караван. Обыкновенные сыны человечьи, обряженные в рваное тряпье. Полуголые и босые, с обмороженными телами и синюшными ногами. В колонне мелькали женщины и старики, сильные мужчины, дети. Никто не замечал страшной стужи, не гнулся под ударами ветра. Над трактом разносилось пение. Не заунывное, как при похоронных процессиях, но торжественное и грозное.
Во главе колонны шествовал высокий худощавый мужчина в рваном грязном балахоне. Сероватый свет обрисовывал удлиненное лицо, впалые щеки и лошадиную челюсть. Бледная кожа, казалось, источала золотистое сияние. Легкое и почти невидимое, но достаточно явное. Глаза чародея были закрыты, руки молитвенно сложены на груди. Служитель шагал на удивление ровно. Спокойно выдерживал удары разбушевавшейся стихии, кротко улыбался… Люди старались не смотреть на предводителя. Но любой посторонний сразу почувствовал бы, что помыслами спутники витают рядом с магом.
Очень скоро процессия поравнялась с холмом, начала огибать земляную громаду. Облака расступились, прямые солнечные лучи водопадом хлынули на равнину. На лицах людей сразу же появились счастливые улыбки, пение стало громче. Дети и женщины поднимали руки, тянулись пальцами к далекому светилу…
Прозвучали дробный стук копыт, лихие крики и свист. По извилистой тропе спустился небольшой отряд. На ветру дрожали разноцветные флаги, развевались плащи. Пятнадцать копейщиков, четыре рыцаря. А впереди на мускулистом вороном жеребце скакал статный старик. По плечам рассыпаны длинные седые волосы, на голове небольшая золотая корона. Подбородок старца гордо вздернут, рука лениво ласкала крестовину огромного меча. В движениях и позе — властность, привычка повелевать.
Отряд спустился на тракт немного позади колонны. Но сразу набрал скорость, обогнал на добрую сотню шагов. Старик выехал немного вперед, с брезгливостью осмотрел потрепанных, изможденных людей. Дождался, пока толпа приблизится, поднял руку.
— Кто вы такие? — низким, хорошо поставленным голосом крикнул старик.
— Мы — воинство Алара, — проскрежетал служитель. — Путешествуем по городам и селам, спасаем души верных Светозарному людей.
— Воинство Алара? — изумился старик. — Вы?..
— Мы, — с улыбкой подтвердил маг.
Предводитель потерял дар речи. Что-что, а воинов люди напоминали меньше всего. Оборванные и грязные, исцарапанные и худые. В переднем ряду мелкий заморенный мужичок. Лицо в красных пятнах обморожений, губы в корке крови. В спутанных волосах и клочковатой бороде застряли комья снега. Глаза навыкате, дикие и бессмысленные… Рядом с мужиком стояла одетая в рваное тряпье женщина. Заморенная и иссушенная. Приоткрытый рот выглядел рваной раной. Десны кровоточили, язык распух. Чуть поодаль, рядом с полумертвыми стариками, переминался с ноги на ногу худой как спичка мальчишка, одетый в меховой полушубок и шерстяные порты. Но настолько худой, что одежда болталась на теле, как на вешалке… Люди казались восставшими из могил зомби. Одни пытались петь молитвы. Другие стояли на коленях в снегу и били поклоны. Большинство же едва держались на ногах.
— Я граф Готлиб Герангский, — с нажимом произнес старик. Оглянулся на замок, сделал широкий жест рукой. — Мои земли.
— Рабы божьи благодарны земному владыке за то, что позволил топтать твердь и дышать воздухом Геранга, — с нарочитым простодушием сказал служитель. — Сие угодно Светозарному…
— Я не позволял! — резко перебил предводитель.
Маг посмотрел в лицо лорду, со светлой добродушной улыбкой произнес:
— Дети солнца должны помогать друг другу. Грядет Судный день. Мы должны покаяться, попросить прощения у Всевышнего. Жить по заповедям, укрепиться душами и отринуть тварное. Тогда Алар осенит благодатью, заберет верных слуг в Поднебесное. А души злобные и черные достанутся Мрону на вечные муки в Преисподней!.. Так ответь, чадо, истово ли ты веруешь в силу Алара?
Властитель моргнул, словно хотел убедиться — а не сон ли это? Осторожно потрогал рукоять меча, успокоил жеребца… За долгую жизнь, полную тревог и забот, Готлиб видывал множество разных людей. Отчаянных смельчаков, трусов, обманщиков и коварных злодеев. Но еще ни один не вел себя в присутствии графа столь нахально. Те же иерархи Алара старались решать дела мирно. И если давили, никогда не перешагивали определенной черты. Потому что знали: с Готлибом ссориться не с руки. Лорд заслужил любовь и уважение подданных, слыл справедливым и жестким правителем. В Геранге больше верили расчетливому и ершистому старику, чем сладкоголосым служителям. Но этот маг будто не замечал, перед кем стоит. Граф прекрасно видел: в служителе нет ни трепета, ни уважения. Да что говорить, оборванец смотрел на Готлиба свысока — как на бродячую кошку или собаку. И потому старика-лорда обуяла гордыня, а в груди начала закипать вязкая злость.
— Мне нет дела до высоких материй, — процедил правитель. — Плевать на Тьму, демонов и Мрона. Я верю в порядок! И не позволю вам, будь вы трижды воины Света, проходить Геранг невозбранно. Нарушили законы? Придется отвечать. Не перед каким-то высшим судом, Аларом или соларами. Предо мной. Потому что здесь я хозяин, господин, суд и палач в одном лице… Но зрю, вы едва держитесь на ногах, многие больны. Пришли без оружия в руках, с благими намерениями. Если развернетесь и уйдете обратно, казнить не стану.
По мере того как Готлиб говорил, служитель мрачнел. Свет и всепрощение исчезли из взора. Щеки покраснели, на висках вздулись синеватые прожилки сосудов. Последняя же фраза произвела эффект удара. Маг с недоверием посмотрел на лорда, отшатнулся и прикрылся рукой.
По толпе прошел первый смутный ропот. То один, то другой человек выходили из религиозного транса. Кто-то вздрагивал, тряс головой и с изумлением оглядывался. Кто-то падал как подкошенный, словно из него выдернули стержень. Иные бросались назад по дороге, гоняли воронье и остервенело разгребали снег. Послышались слабые крики, плач. Невидимая броня вокруг толпы лопнула, как мыльный пузырь, наваждение развеялось. Люди ощутили собачий мороз, почувствовали голод, боль. И сразу позабыли о молитвах, служителе, вере.
— Тьма пожрала сердца, — визгливо сказал чародей, осенив себя знамением. — Но мне был знак свыше… Если покаемся и очистимся, Алар помилует.
— Кайтесь, — сухо разрешил граф. — Но в другой стране. Вы, служители, потеряли совесть. Напоминаете жадную саранчу. Ваша воля — отправите на костры самых верных и чистых. Суете нос в государственные дела, лезете со своим духовным и великим. А у меня другие заботы. Как уберечь крестьян от набегов соседей. Как защитить от голода и эпидемий, как верно распределить ресурсы. Нет уж… стройте Царствие Божье где-нибудь в другом месте. А я сам разберусь. И с «проплешинами» совладаю. Без колдовства, честной сталью…
— Ты жестоко ошибаешься, глупец! — вскричал служитель.
— Пусть так, — спокойно ответил Готлиб. — Но время покажет, кто прав. Убирайтесь прочь, пока разрешаю. Иначе…
