— Я настаиваю.
— Пожалуйста! — слышен звук распахиваемой настежь двери.
Тяжелые шаги.
— А там что за дверь?
— Предоперационная. Я там только что сменил одежду на стерильную. Уверяю вас, что, кроме белья, там нет ничего.
— Понятно.
Пауза.
— Мы можем начинать? Время, отведенное на процедуру, оплатил мистер Уилсон, а не Скотленд-Ярд.
— Да, да. Конечно, доктор. Сами понимаете — служба.
— Конечно, милейший. Мы все понимаем. У вас свои задачи — уродовать людей. А мы делаем людей прекрасными.
— Все! Я готов! Халат я надел.
— Прекрасно. Проходите.
— Доктор. А можно оставить дверь открытой? — снова проговорил полицейский.
Чует. Интуиция.
— Нет! Вами займется моя медсестра. Она безотказна. Желание клиента для нее — закон. В течение всей процедуры не беспокойте нас. И не вздумайте заглядывать. Рука может соскочить, и будет нанесен непоправимый вред. И вы потом будете отвечать как перед мистером Уилсоном, так и перед клиникой.
— Я вас понял, доктор, понял.
Они заходят в кабинет.
— А что, на самом деле медсестра так безотказна? Хи-хи.
— Конечно, — отомстил все-таки девчонке сексуально озабоченный.
— Я хочу убрать вот эти противные морщинки и вот эти. Получится?
— Вы же знаете, что возможно! Вы же обратились к одному из лучших специалистов Лондона, а значит, и мира! Приступим. Как всегда, надо потерпеть. Я сейчас начну обрабатывать лицо антисептическим раствором. Будет немного пощипывать. Потерпите. Закройте глаза. И не открывайте, пока я не скажу.
— Хорошо.
— Готовы?
— Да!
Слышно, как брякают склянки.
Пора. Тихо открываю дверь. Перекрестными шагами подкрадываюсь к доктору. Тихо. Беззвучно. Он склонился над пациентом, у того закрыты глаза.
Короткий замах — удар в основание черепа. Подхватываю тело, пока оно не упало полностью на Уилсона.
Затыкаю Уилсону рот рукой. Доктор сползает мешком на пол. У меня не больше минуты. У доктора массивный череп. Он может скоро прийти в себя. Из-под одежды вытаскиваю широкие ремни для перевозки мебели. Они затягивающиеся, с замками и фиксаторами, удобные. Первый ремень — рот. Притягиваю к креслу. Тело придавлено коленом в солнечное сплетение. Смотрю в глаза, он хватает воздух, начинает сучить конечностями. Несильно бью в лоб. Стек по креслу. Остальными ремнями стягиваю его, как куклу. Теперь он может дышать, слушать и смотреть. Разумеется, когда придет в сознание.
Теперь доктор. Быстро осматриваюсь. Батарея центрального отопления. Достаю наручники. Руки за спину через трубу. Ноги связываю его же халатом. Вытаскиваю из кармана снотворное. Его прихватил в операционной. Шприц. Не знаю, сколько надо. Всю ампулу. Через куртку в предплечье. Плевать, что нестерильно. Меня жизнь и здоровье жителей Лондона не волнуют. Надеюсь, что уснет.
Со спины я одет, как все в этой клинике. Дверь открывается вовнутрь, и если я буду стоять спиной, то есть вероятность быть неузнанным.
Время. За дело. Сую под нос Уилсону нашатырь. Он застонал, открыл глаза. Я в медицинской маске, шапочка низко на бровях.
Он поначалу думал, что я его доктор. Я помахал у него перед лицом скальпелем. Пациент от ужаса застонал, дернулся всем телом.
— Расслабься, поговорим. Если не будешь орать, то я тихо уйду. Если будешь молчать, то начну медленно резать лицо. Шрамы украшают мужчин. Только на тебя потом ни один мужик не взглянет. Рот у тебя будет от уха до уха. Потом поработаю над разрезом глаз. Придам им восточный шарм. Форма ушей мне тоже не нравится. Понял?
Смотрит на меня расширенными от ужаса зрачками. Тело по-прежнему напряжено. Небольшое движение скальпелем по руке клиента. Он дернулся еще больше.
— Это было предупреждение. Согласен говорить? И не орать?
Он кивнул.
Я чуть сдвинул со рта ленту, ровно настолько, чтобы снова накинуть ее.
— Я готов. Только остановите кровь. Я боюсь крови. Я могу умереть от потери крови.
— Боишься крови?
— Да. Очень.
— Ладно.
Снова ленту на рот. Стягиваю сильнее, чем было до этого. Он опять выпучивает глаза.
Нашел спиртовой раствор. Лью на марлевый тампон, со всего размаха прижимаю к ране и крепко держу. У Уилсона, кажется, глаза вот-вот из орбит вылезут. Убрал тампон, кровь остановилась. Бросил тампон на пол, подальше, в угол.
— Готов?
Кивнул.
— Меня интересует проект по России. Быстро отвечаешь, мы быстро заканчиваем.
— Я понял. Вы тот самый русский, который всех в Германии убил.
— Это не имеет значения. Они не хотели со мной сотрудничать.
Буду я еще оправдываться. Если я кровавый сумасшедший русский, пусть так и будет.
— Те, кто сотрудничал, ныне живы и здоровы. Но язык за зубами держат. Потому что я вернусь и убью их. И ты будешь сотрудничать — выживешь, но будешь молчать. Понял?
— Я понял. Спрашивайте.
— Готовность контейнера для перевозки распрыскивания вируса?
— Он готов. Сейчас проходят испытания.
— Время акции?
— Через два месяца. Готовность — месяц.
— Не понял.
— Все готово должно быть через месяц. Время заброски контейнера в Россию — через два месяца.
— Лекарство от вируса нашли?
— Нет. Вакцина только в разработке.
— На какой стадии? Клинические испытания?
— Только на животных. Лабораторные испытания. Пока результаты неутешительные.
— Кто стоит за всем этим?
Молчит. Я поднял скальпель.
— Я выну из тебя эту информацию. Могу начать с того, что вырежу глазное яблоко. — Подношу к глазу блестящий металл: — Ну?!
— Тогда я — покойник.
— Я же тебя не убью, если расскажешь и будешь молчать.
— Какие гарантии?
— Не понял. Гарантии? Ты или урод, или труп. Выбирай. Есть третий путь — живешь и радуешься жизни. Можешь считать себя даже героем, что спас много человеческих жизней. Это понятно? Китайских. Русских. Мир открыт, может, и английских тоже.
— А-а-а! Вы про этих…
Некогда мне вступать в дискуссии, красиво убеждать его в своей правоте. Время!
— Говори. Только не ври. Я наблюдаю за твоими зрачками. Они не врут.
— Только я вам ничего не говорил!
— Понимаю. И?
