— Не знаю. Пока. Но наша критическая точка лежит где-то там.
Эверард снова обратился к Дейрдре.
— Вы сейчас, наверное, удивитесь, — вкрадчиво начал он. — Почти 2500 лет назад наши люди посещали этот мир. Поэтому я и говорю по-гречески. Но мне неизвестно, что случилось потом. Я хотел бы услышать это от вас — ведь вы так много знаете.
Она вспыхнула, и ее длинные темные ресницы, столь редко встречающиеся у рыжеволосых, дрогнули.
— Буду рада помочь вам всем, чем могу. — И уже почти просительно: — А вы… вы нам поможете?
— Не знаю, — с трудом произнес Эверард. — Мне бы очень хотелось, но я не знаю, сможем ли мы…
«Потому что, в конце концов, моя задача — приговорить вас и весь ваш мир к смерти».
5
Когда Эверарда отвели в его комнату, он обнаружил, что местное гостеприимство не знает пределов. Правда, сам он слишком устал, чтобы им воспользоваться… Ладно, подумал он, засыпая, рабыня, поджидавшая Питера, уж точно не будет разочарована.
Встали они рано. Из своего окна Эверард увидел внизу расхаживавших по берегу охранников, но это не помешало ему насладиться утренней свежестью.
Вместе с ван Сараваком они спустились к завтраку, состоявшему из яичницы с беконом, тостов и кофе, который прогнал остатки сна. Дейрдре сказала, что ап Сеорн уехал в город на какое-то совещание. Она словно позабыла свои страхи и весело болтала о пустяках. Эверард узнал, что она играет в любительской драматической труппе, которая иногда ставит классические греческие пьесы в оригинале — отсюда ее беглая речь. Еще она увлекалась верховой ездой, охотой, парусным спортом и плаванием…
— А вы? — спросила она.
— Что?
— Хотите поплавать? — Дейрдре вскочила с кресла (они сидели на лужайке под огненно-красными кленами) и стала непринужденно раздеваться. Эверарду показалось, что он услышал стук отвалившейся челюсти ван Саравака.
— Пойдем! — засмеялась она. — Кто последний, тот жалкий бриташка!
Она уже кувыркалась среди серых волн, когда к берегу подошли дрожащие Эверард и ван Саравак. Венерианин застонал.
— Я с теплой планеты. Мои предки — индонезийцы. Тропические пташки.
— А голландцы тоже из тропиков? — усмехнулся Эверард.
— Они догадались перебраться в Индонезию.
— Ладно, уговорил. Можешь оставаться…
— Черт! Если она смогла, то могу и я!
Ван Саравак попробовал воду пяткой и снова взвыл.
Эверард собрал волю в кулак и, вспомнив тренировки в Академии, ринулся в море. Дейрдре плеснула в него водой. Он нырнул и, схватив ее за стройную ногу, потащил вниз. Они побарахтались еще несколько минут, а потом помчались в дом под горячий душ. Посиневший ван Саравак тащился сзади.
— Танталовы муки, — бормотал он. — Рядом самая красивая девушка всех веков и народов, а я не могу поговорить с ней, к тому же она — наполовину белая медведица.
После того как рабы растерли его полотенцами и облачили в местные одежды, Эверард вернулся в гостиную и встал возле камина.
— Что это за рисунок? — спросил он, показав на свой килт.
Дейрдре вскинула рыжую голову.
— Это цвета моего клана, — ответила она. — Почетного гостя, пока он в доме, всегда считают принадлежащим к клану, даже если он кровный враг. — Она нерешительно улыбнулась. — А между нами, Мэнслах, вражды нет.
Эти слова снова повергли его в уныние. Он вспомнил о своей задаче.
— Мне бы хотелось поговорить с вами об истории, — начал он. — Я ею очень интересуюсь.
Она кивнула, поправила золотую ленту, стягивающую волосы, и достала с плотно заставленной книжной полки увесистый том.
— На мой взгляд, это лучший курс мировой истории. По нему я смогу уточнить любые интересующие вас детали.
«И подскажешь мне, как вас уничтожить».
Эверард сел на диван рядом с ней. Дворецкий вкатил столик с закусками. Еда показалась патрульному безвкусной… Наконец он решился.
— Рим и Карфаген воевали когда-нибудь между собой?
— Да, два раза. Сначала они были союзниками против Эпира, но затем союз распался. Рим выиграл первую войну и захотел помешать развитию Карфагена.
— Словно прилежная ученица, девушка склонилась над книгой. — Вторая война началась двадцать три года спустя и продолжалась… м-м… в общей сложности одиннадцать лет, хотя после того, как Ганнибал на девятом году войны взял Рим, боевые действия почти не велись.
«Ага!» Известие об успехе Карфагена почему-то не особенно обрадовало Эверарда.
Вторая Пуническая война (здесь ее называли Римской) или, точнее, какая-то ее битва — именно она и была тем самым поворотным пунктом. Однако из любопытства, а также опасаясь нарушить ход беседы, Эверард не стал выяснять сразу, где произошло отклонение. Сначала ему следовало разобраться в том, что случилось здесь. (Или… не случилось. Нет, реальность — вот она, рядом с ним: теплая, живая… Призраком был он сам.)
— А что было потом? — как можно спокойнее спросил он.
— Карфагенская империя присоединила Испанию, южную Галлию и носок итальянского «сапога», — сказала девушка. — После того как развалился италийский союз, остальная часть полуострова была обескровлена и ввергнута в хаос. Но продажные правители Карфагена не смогли удержаться у власти. Ганнибал был убит — кому-то его честность стала поперек горла. Тем временем Сирия и Парфия схватились из-за восточного побережья Средиземного моря. В войне победила Парфия, которая в результате попала под еще большее влияние эллинов.
Примерно через сто лет после Римских войн в Италию вторглись германские племена (по-видимому, это были кимвры со своими союзниками, тевтонами и амбронами, — в мире Эверарда их остановил Марий). Они разорили Галлию, что вынудило кельтов сняться с места — сначала в Испанию, а затем, по мере упадка Карфагена, и в Северную Африку, где они многому научились у карфагенян.
Начался длительный период войн, в ходе которых Парфия слабела, а кельтские государства росли. Гунны разбили германцев в Центральной Европе, но и сами потерпели поражение от парфян. Галлы вытеснили германцев отовсюду, кроме Италии и Гипербореи (по-видимому, Скандинавского полуострова). Корабли становились все совершеннее, ширилась торговля с Дальним Востоком — как через Аравию, так и напрямую, вокруг Африки (в мире Эверарда Юлий Цезарь был поражен, узнав, что венеты строят лучшие во всем Средиземноморье корабли). Кельтанианцы открыли южную часть Афаллона, которую сочли поначалу островом (отсюда «инис»), но майя их оттуда изгнали. Однако колонии Бриттиса на севере выстояли и впоследствии добились независимости.
Тем временем разрастался Литторн. Одно время ему принадлежала значительная часть Европы. Только западная ее окраина смогла снова освободиться в результате Столетней войны. Азиатские страны изгнали своих европейских хозяев, чьи силы были подорваны войнами, и стали быстро развиваться, в то время как западные государства приходили в упадок.
