— Конечно, — кивнул Черный. — Есть какая-то новая информация?
— Да. Знаете, почему его построили именно там?
— Потому что там удобное место, — ответил я. — В пещерах стабильная минусовая температура. Семена там могут храниться почти вечно.
— Да, но не только это, — покачала головой Маша. — Для такого хранилища можно было найти место и где-нибудь на материке. Даже удобнее было бы с завозом семян. Но выбрали именно Шпицберген. И выбрало не правительство Норвегии, как утверждается, а гораздо более высокие структуры.
— «Серые»? — предположил я.
— Без них не обошлось, — утвердительно кивнула девушка. — А Шпицберген выбрали как раз из-за его недоступности. Если произойдет глобальная катастрофа — а точнее, когда она произойдет, выжившие разграбят все доступные им запасы продовольствия. В том числе и хранилища семян, если таковые им попадутся. Единственной гарантией сохранения семенного фонда в таких условиях является удаленность подобных хранилищ.
— Да, возможно, — согласился Калина. — Кстати, хранилище на Шпицбергене уже работает.
— Недавно о нем по телевизору рассказывали, — подтвердил я.
— У нас в России тоже есть похожее, — сообщила Маша. — Это старый рудник, в котором когда-то добывали олово. Место северное, удаленное. В подземных выработках круглый год минусовая температура. Образцы семян завозят на вертолете. Но вертолет садится примерно в ста километрах от того места, где находится хранилище. Семена перегружают на машину — это военный грузовик, кажется, «Урал». Когда вертолет улетает, семена отвозят в хранилище. О том, где находится хранилище, знают не больше десяти человек. И еще я. — Маша улыбнулась.
— А для людей там ничего не строят? — поинтересовался я.
— Для людей нет, — покачала головой девушка. — Я там все обыскала, в той пещере только семена и небольшой склад оружия. Укрытия для людей строят в других местах.
— Где именно? — тут же спросил я.
— Я знаю о четырех. Одно, самое восточное, находится за Енисеем — примерно там, где когда-то произошел тунгусский взрыв, но немного севернее. Саша говорит, что там очень крепкая осадочная платформа.
— Так говорят геологи, — уточнил Калина.
— Да, верно, — подтвердила Маша. — Это убежище целиком находится под землей. Оно не слишком большое: я не знаю, сколько людей там может укрыться, но точно не больше нескольких сотен. Внутри все обшито металлом, вдоль стен провода. Под потолком короба воздуховодов. Убежище абсолютно герметичное и сможет существовать даже в том случае, если наверху будет слой воды до тридцати метров. Там у них какое-то выдвижное устройство для забора воздуха — на тот случай, если все затопит. Хозяйничают там военные. Оборудование, продукты и прочее — все, что необходимо, — завозят до перевалочного пункта весной, по большой воде. Потом уже оттуда на вездеходах доставляют на место.
— Круто, — сказал я. — А где находятся остальные?
— Еще одно есть на Урале, ближе к северу. Там еще заповедник неподалеку. Но оно мне не понравилось: такое ощущение, что там все сделано для показухи. То есть укрытие, возможно, не настоящее. Хотя разместиться в нем могут несколько тысяч человек — оно большое.
— Кто-то на этом очень хорошо наживется, — прокомментировал Александр.
— Или уже нажился, — добавил Антон. — А скорее, и то, и другое: заработали на строительстве, а когда все начнется, будут продавать места в этом убежище по немыслимым ценам. Не за бумагу, конечно, — за золото и камешки. Но я очень сомневаюсь, что кто-то там сможет выжить. Урал будет трясти очень сильно.
— Третье убежище находится на Алтае, — продолжила Маша. — Это какой-то государственный проект, убежище очень большое. Не знаю, сколько там может поместиться людей, но это тысячи и тысячи. Место высокое, ему не страшны никакие наводнения. Но пещеры там не облицованы металлом, над головой просто камень. И если все это посыплется… Туда уже завозят продукты, стройматериалы, бензиновые генераторы — то есть все, что может пригодиться. Видела там людей с эмблемами МЧС.
И на ящиках с продуктами наклейки — «Госрезерв».
— А где последнее? — спросил я.
— На Валдае. Оно небольшое, человек на пятьсот, но очень комфортабельное. Снаружи выглядит просто как элитная база отдыха, но все основные сооружения находятся под землей. Все сделано на редкость капитально, мне понравилось. Мне кажется, что это место подготавливают для высших руководителей страны.
— А всем остальным, увы, придется рассчитывать на себя, — закончил Калина.
Весь вечер мы провели в беседах. О предстоящем конце света больше не говорили, в основном разговоры касались аномальных зон. Я слушал стажеров и все больше убеждался в том, что мне все это действительно нравится. То, чем занимались Черный и его друзья, выходило за рамки привычных представлений о мире, за рамки обыденности. Это знание пугало, но оно же служило и отдушиной, выходом из того тоскливо-бессмысленного мирка, в котором я жил последние годы. Уж лучше бродить по зонам, чем переходить изо дня в день, зная, что завтра будет то же самое, что сегодня или вчера…
Говоря откровенно, меня пугало, что мое отношение к тому, чем занимаются сталкеры, может так быстро меняться — от полного отторжения до полного принятия. Я просто не понимал, что со мной происходит. Поэтому, подумав, решил спросить совета у Черного.
— С тобой все нормально, — сказал он незадолго до того, как мы легли спать. — Разумеется, с точки зрения сталкера. И то, что твое сознание скачет, является признаком его пластичности. Поэтому просто научись воспринимать это как данность. И если твое сознание изменилось, ты должен отдавать себе отчет в том, что это всего лишь одно из его возможных состояний, что скоро оно изменится снова. У Кастанеды такие изменения сознания связывают с положением точки сборки: меняется положение точки сборки, меняется сознание. Научившись манипулировать такими сдвигами, человек может научиться собирать новые миры. Эта реальность исчезает, сменяясь другой, — и все это за счет настройки твоего сознания. Так что смотри на эти вещи спокойно, для сталкера они в порядке вещей. Со временем ты научишься их контролировать…
Не могу сказать, что разговор с Черным меня успокоил. Но что-то прояснилось, нашло свое объяснение. Поэтому заснул я довольно быстро, думая о том, что завтра меня ждет новый сложный день…
Мы сидели на берегу живописного лесного ручья: я, Калина и Проф. Здесь было очень красиво, я чувствовал удовлетворение от того, что снова нахожусь в компании сталкеров. Вот Олег снова начал что-то говорить, я сосредоточился на его словах.
— Любой охотник может найти дичь, зная повадки и следы этой дичи, — говорил он, глядя на Александра. — Если ты знаешь, что искать и как искать, если тебе известна технология, то ты найдешь. Другое дело, сможешь ли ты этим воспользоваться. К примеру, возьмем маготехнику врат, систему переброса на формуле один — там, где я с Мишелем умудрился перейти. Бери и копай, но в карман ты это не положишь. Система имеет невероятные размеры, покоится под огромным лесным массивом. Все изделия, машины, системы, изготовленные человеком, построены на антропоморфных принципах и сконструированы так, как люди воспринимают себя, на тех принципах, которые им давно известны. В электротехнике существует такой термин: разъемы, соединение двух кабелей, «папа-мама». И вся история человечества, создание механизмов и прочих систем основаны на понятных ему принципах. А если система построена не на антропоморфных принципах, смогут ли ее понять?
