Я проболталась едва ли не с час в магазинчике периодики, изучая колонки светских сплетен, пока владелец грубо не напомнил мне, что тут не библиотека. Уже на улице паранойя накатила на меня с новой силой. Полицейские машины, проезжая мимо меня, словно притормаживали. Продавцы наблюдали за мной сквозь витрины. Наконец я купила себе кофе и бублик и направилась в Центральный парк ждать Иррегуляров. В воздухе закружилось несколько одиноких снежинок. Парень с квадратной челюстью и в спортивном костюме пробежал мимо, кулаками компостируя морозный воздух. Собаковладелец с сонным взглядом, дожидавшийся, пока пудель покончит со своим делом, вынужден был отпрыгнуть с дороги резвого бегуна. Неподалеку от Семьдесят восьмой улицы я свернула с тропы и направилась к купе деревьев перед особняком Лестера Лю. Из-под куста торчали обтрепанные крылья и доносилось негромкое кудахтанье.
— Кто там? — раздался из гущи листвы испуганный голос.— Что надо?
— Говард? Это ты?
— Может быть,— последовал опасливый ответ.
— Это Ананка. Помнишь меня? Я дружу с Каспаром.
Говард Ван Дайк высунул голову из куста. Бороду его украшали гирлянды из листьев и веточек: ни дать ни взять лесной дух!
— О, привет! — весело поздоровался он,— Как мило с твоей стороны навестить меня. Заходи, гостьей будешь!
Он раздвинул ветки, и я нырнула внутрь. В середине куста обнаружилось на удивление просторное расчищенное пространство: здесь хватало места и мне, и Говарду, и курице, и Каспаровым белкам, и еще котенку. Тут же хранился недельный запас венских колбасок и консервированной фасоли.
— Ну, ты неплохо затарился!
— Это точно, сам удивляюсь. Разные люди каждый день приносят мне поесть. В понедельник — китайская кинозвезда. А вчера — красавица индианка в роскошном платье.
— Это была Бетти,— объяснила я, хотя в жизни не видела ее в образе китайской кинозвезды.— Все эти дамы — это наша Бетти. Она любит менять обличья.
— Ясненько.— Говард понимающе покивал.— Она сказала, не след мне жить в парке. Сказала, не пошел бы я домой.
— А где твой дом?
Котенок Говарда вскарабкался мне на колени, и я погладила мягкую черную шерстку.
— Я вон там жил,— Он показал куда-то направо от куста.— Жена была, двое детишек. Я их иногда вижу, а они меня — нет. Они не знают, кем я стал.
— А почему? — изумилась я.— Почему ты не живешь с ними?
— Я совершил ошибку.— Говард уткнулся в бороду и разрыдался.— Я купил не те акции и потерял все наши деньги. Думал, утаю ужасную правду, но жена все узнала, когда приехали увозить мебель. Тогда-то я и решил переселиться в парк. Я просто не мог пойти домой. Моей семье без меня лучше.
— А тебе откуда знать? Ты их самих когда-нибудь спрашивал?
Говард удивленно вскинул глаза.
— Вот так и кинозвезда сказала — слово в слово!
— А ты ей что ответил?
— Что мне страшно.
— Говард, ты же не можешь прятаться вечно. Рано или поздно тебе придется вернуться домой. Может, родные тебя простят. А может, и нет. Но ты должен дать им шанс. Это только справедливо.— При этих словах я почувствовала острый укол совести. И опустила глаза. Котенок, свернувшись в клубочек у меня на коленях, блаженно мурлыкал.— Говард? Где ты взял этого котенка?
— Это Каспарова киска. Он нашел малыша в тот день, когда пошел спасать змей.
— Что значит «спасать змей»?
— Он не хотел, чтобы из змей готовили разные блюда, и пошел их спасать. А потом явился тот человек в костюме и забрал Каспара.
Вдалеке, со стороны Верхнего Ист-Сайда, послышалось тарахтение «веспы». Это приехала Кики.
— Говард, пожалуйста, послушай меня внимательно, ладно? Позаботься об этом котенке как следует. Глаз с него не спускай, чтобы он, не приведи боже, не потерялся. Через пару дней Каспар заберет его.
— Правда? — возликовал Говард.— Вы спасете Каспара?
— Обязательно. И то-то он обрадуется, если найдет свою киску.— Я снова пригляделась к котенку и на всякий случай еще раз произвела подсчеты. Да, ошибки быть не может. У него по шесть пальцев на каждой лапке.
Пока я гостила у Говарда, разыгралась первая в этом году метель. На город обрушилась лавина снежных хлопьев. Они облепили ветви и завалили тротуар, превращая Нью-Йорк в кадр из черно-белого кино. Городской шум зазвучал приглушенно, точно сквозь ватное одеяло; светофоры покачивались на ветру: их ярко-зеленые сферы выделялись на фоне Пятой авеню единственными пятнами цвета. В этом безмолвном, заледеневшем мире белая громадина особняка Лестера Лю нависала над Пятой авеню, точно Крепость Одиночества.
Кики Страйк привязала свою «веспу» цепью к скамейке на другой стороне улицы напротив дома Лестера Лю. Бетти, Ди-Ди и Лус явились на место встречи с трех разных сторон. Никто не улыбался.
— Миллион долларов первой, кто угадает, что я нашла в парке,— возвестила я группе.
— В игры играть я не в настроении,— буркнула Лус.— А миллиона долларов у тебя все равно нет.
— Ну же, Ананка, рассказывай.— Ди-Ди утомленно прикрыла глаза.
— Ну и ладно,— фыркнула я,— Я только что поболтала с Каспаровым приятелем Говардом. Там у него под кустом живет наследник состояния Уорни.
— У Говарда есть шестипалая кошка? — Кикины брови взлетели вверх, до самой кромки черной вязаной шапочки.
— Ага. Каспар нашел котенка в тот самый день, когда его самого похитили.
— Каспар? — При одном упоминании его имени глаза Бетти засияли. Бедная девочка, похоже, и впрямь втюрилась по уши.
— То есть мы сможем вышвырнуть криминальную семейку из пижонского особняка? — довольно ухмыльнулась Лус.
— Мне казалось, мы пытаемся подойти к делу непредвзято,— вздохнула Кики.
— Прямо сейчас я лично пытаюсь не замерзнуть до смерти.— Ди-Ди поежилась и стряхнула с дредов снежные хлопья,— Может, пойдем уже? Я всю ночь глаз не сомкнула, стряпала «Духи доверия»,— Она запустила руку в карман и извлекла на свет внушительную бутыль.— Я просто с ног валюсь, умираю — спать хочу.
— Так ступай домой,— предложила Кики.— На сегодня ты довольно потрудилась.
Ди-Ди покачала головой.
— Еще чего. Я ж не засну толком, пока не узнаю, что происходит.
— Ты уверена, что так уж хочешь это узнать? — поддразнила Лус.
— Опять вы за свое,— пожурила Кики.
Мне показалось, нас ждали. Дворецкий открыл дверь и безмолвно отступил в сторону. Лестер Лю встречал нас в вестибюле с тросточкой в одной руке и носовым платком с монограммой — в другой. Голова его резко дернулась назад и тут же качнулась вперед: он шумно чихнул. Изящно промокнул нос и убрал платок в нагрудный карман.
— Добрый день, барышни.— И куда только подевался его медоточивый голос? Сейчас он говорил скрипуче и в нос.— Дочь предположила, что вы, возможно, сегодня зайдете. Простите, если не стану здороваться за руку. Боюсь, я ужасно простужен. Не хочу вас заразить.
