Адальбер сел, сделал пару затяжек и выдавил из себя улыбку:
— С тех пор как мы здесь, я только и делаю, что извиняюсь! Нельзя допускать, чтобы это переросло в привычку.
— Тебе нечего опасаться! В этом смысле я за тебя уверен!
Тем временем Анри Лассаль подумал о другом:
— Дорогой Альдо, не хотелось бы прогонять вас, но вам, наверное, лучше вернуться в отель и узнать, нет ли каких-нибудь новостей о вашем английском друге. Не буду скрывать: меня меньше пугают пуля или кинжал, нацеленные на Адальбера, чем наручники Кейтуна. Пока он сидит тихо, и это лучшее доказательство того, что им управляет Ассуари, но вполне вероятно, что как только хозяин получит то, чего так жаждет, слуга тут же наложит свою жирную лапу на нашего друга.
— Вы так думаете?
— Готов дать руку на отсечение! Конечно, в конце концов мы сможем вытащить Адальбера и из этой передряги, но сколько времени это может продлиться и в каком состоянии он выйдет из тюрьмы? Во всяком случае, с карьерой археолога придется распрощаться!
— Вы правы, и я сейчас же отправлюсь в отель!
В «Катаракте», однако, у леди Клементины все так же не было новостей, и волнение ее росло с каждым истекающим часом. И если внешне беспокойство ничем не выражалось (английское воспитание обязывало!), то глаза выдавали ее душевное состояние: ей трудно было сосредоточить взгляд на окружающих предметах. Госпожа де Соммьер и План-Крепен старались окружить ее заботой, не забывая при этом о непреложных правилах деликатности, хотя между тремя женщинами день ото дня и даже час от часу крепла настоящая дружба. Француженки при этом испытывали неясное чувство вины: не для того ли, чтобы помешать Кейтуну расправиться с Адальбером, и не для того ли, чтобы добиться от властей прекращения этого подобия всевластия Ассуари над людьми Асуана, отправился Сэржент в Каир?
Три женщины и Морозини в часы приема пищи составляли некий островок, отделенный от бурного водоворота, который поглотил почтенный отель: сюда прикатила целая команда столь же шумных, сколь и невоспитанных киношников из Голливуда. Английская романистка даже собралась уезжать, напуганная шумом, производимым ими денно и нощно, против которого директор с Гарретом боролись, как могли. «Захватчики» прибыли на целых две недели и явно не хотели терять времени зря. Днем они ездили в пустыню работать со своими многочисленными ассистентами, рассредоточенными по гостиницам пониже рангом. Но стоило наступить сумеркам, как «главари»: продюсер, режиссер, хорошенькие женщины в кричаще дорогих нарядах, герой-любовник с бархатным взглядом, второй герой, постарше, выступавший с важным видом, и другие деятели кино заполоняли гостиные, бар, ресторан и так громко галдели, что создавалось впечатление, будто их больше двух сотен.
— Надеюсь, среди этих людей нет твоих клиентов? — поинтересовалась у Альдо тетушка Амели. — Только этого бы не хватало!
— Не беспокойтесь! Если у меня и бывают американские клиенты, то все они исключительно с Восточного побережья. В любом случае эти люди никоим образом не принадлежат к калифорнийским сливкам. Ни одного известного имени! Предполагаю, что в данном случае какой-нибудь разбогатевший целлулоидный король или магнат кукурузных хлопьев возжелал, чтобы его любовница блистала на звездном небосклоне, вот он и «лепит» с этой целью фильм.
— Это, наверное, тот толстый тип в колониальной каске и рубашке в цветочек, посмотрите, как громко он верещит! Но с ним две женщины! Так брюнетка или блондинка?
— А почему бы не обе? Во всяком случае, от них все же есть польза: Кейтун с них глаз не сводит, и, похоже, он выпустил нас из виду.
— На твоем месте я бы не очень на это надеялась!
Предостережение было излишним. Человек с фисташками уже давно не казался Альдо безобидным смешным толстяком.
А пока, вечером второго дня, все три дамы, предоставив тем клиентам «Катаракта», которые еще «держались», мучиться от шума и гама в ресторане (кто знает, может, это кого-то развлекало?), велели подать ужин в номер госпожи де Соммьер и устроились на чудесном балконе, выходящем на Нил с островами.
Альдо же предпочел поужинать в ресторанчике на набережной, тихом и вполне приличном, с великолепной местной кухней. К своему удивлению, он встретил там добрый десяток постояльцев «Катаракта», с которыми обменялся понимающими улыбками. Судя по всему, не одному ему захотелось поужинать в спокойной обстановке.
Вернувшись, он хотел было зайти в бар, но оттуда неслись разнузданные голоса отвратительных янки, и он удовольствовался тем, что просто сел в саду выкурить сигару, глядя на ночное небо, усыпанное звездами.
Сказать, что он не боялся того, что должно было произойти завтра, значило бы погрешить против истины. Он знал, что Ассуари способен на все, он мог себе позволить любое преступление в этом уголке Верхнего Египта, где ему была подчинена власть во всех ее проявлениях. Какую силу они могли ему противопоставить? Никакую! Или же совсем небольшую. Альдо не давала покоя и угроза, абсурдная по своей сути и пришедшая из давно прошедших времен, которой он подкреплял свои требования: если Адальбер не принесет Кольцо, он расправится с той, которую считал своей собственностью. И ведь этот мерзавец не колеблясь уже прикончил молодого человека, которого девушка любила всем сердцем! Только к чему еще эти секреты, зачем до последней минуты скрывать, где именно он желает получить Кольцо? Кроме дворца, забитого распростертыми перед ним слугами, он располагал еще и неприступной крепостью, куда невозможно проникнуть, если только в твоем распоряжении нет тяжелой артиллерии, пушек и танков. Вероятнее всего, он потребует, чтобы Адальбер явился к этой самой крепости. И что потом? Что там произойдет? Ему скажут «спасибо» и «до свидания, месье»? В это трудно было поверить. И вообще, почему именно Адальбер? Ведь самозваному брату Эль-Куари было доподлинно известно, что Кольцо было отдано не ему, а Морозини. Какая-то бессмысленная история... Разве что Ассуари задумал, заполучив Кольцо, просто-напросто разделаться с тем, кто был наставником Салимы? И что можно сделать, чтобы защитить Адальбера? Внезапно по его спине пробежал холодок, и Альдо понял, что предчувствие его не обманывает... Ох, впору головой об стену биться!
Услышав наконец, что главные герои снимающегося фильма начинают расходиться, он тоже решил подняться к себе, лег в постель, но заснуть ему не удалось. И когда занялась заря, он уже выработал линию поведения: хочет того принц-разбойник или нет, но он не позволит, чтобы его друга прикончили там одного. Он пойдет с ним... и незаметно пронесет с собой оружие. А тетушке
Амели заранее передаст письма, адресованные французскому послу и Генеральному консулу с подробным рассказом о произошедших событиях. Может быть, он и лишится там своей шкуры, но Ассуари, будь он хоть принц Элефантины, хоть кто угодно, не выйдет так просто сухим из воды! Альдо не раздумывая принялся за дело, что потребовало некоторого времени, а потом принял душ, побрился, оделся, проглотил чай, заел его тостами и пошел к тетушке Амели, которая в тот момент как раз завтракала вместе с Мари-Анжелин.
